Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

С цифрами в руках подвел экономический итог завершившейся борьбы за трезвость бывший премьер Рыжков: «Смысла в кампании этой бездарной никакого изначально не было и после не появилось». А. Н. Яковлев не менее авторитетно отозвался о более близкой ему идейно-политической сфере: «Не будем касаться материальных потерь — о них уже много сказано. Но разве в процессе развернутой административной вакханалии наше общество стало морально лучше, чище? Да ничего подобного! И самогоноварения стало куда больше, и наркомании, и токсикомании, и спекуляции развелось невпроворот. И организованная преступность заработала на этом колоссальные средства, по сути, организованно встала на ноги»^{681}.

Еще один «специалист по идеологии» из команды Горбачева и бывший секретарь ЦК КПСС В. А. Медведев теперь уверен, что им же пропагандируемая в свое время кампания «никак не соответствовала духу перестройки, носила принудительный, нажимной характер по формуле: цель оправдывает средства»^{682}. А сам бывший генеральный секретарь в одном из выступлений весело и с присущим ему профессиональным демократизмом рассказывал анекдот о себе, любимом: «Пришел мужик за водкой, а там очередь. Час стоял, два стоял — невмоготу стало. Обругал Горбачева последними словами и вызвался его «порешить». Однако очень скоро вернулся: оказалось, что там очередь еще длиннее»^{683}.

Каждая из приведенных оценок имеет свой смысл, как и вывод того же Яковлева об отсутствии нравственности в политике, применительно к тем, кто ныне не без юмора отзывается о собственных деяниях, в благотворности которых недавно убеждал всю страну. Давно забытый ныне И. И. Полозков, например, в числе группы народных депутатов гневно клеймил практику выкорчевки виноградников и разгром виноделия в России^{684}, будто и не он вовсе в чине первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС громил в те годы эту отрасль.

Но что спрашивать с подчиненного? Его начальник в претендующих на известную академичность мемуарах уже писал, что сама инициатива антиалкогольной кампании принадлежала вовсе не ему и даже не возглавлявшемуся им Политбюро, а некоей «общественности»; что ему очень мешало «неуемное рвение» Лигачева и Соломенцева; что, наконец, «полезное и доброе начинание» загубили нерадивые чиновники «на стадии исполнения», а сам автор если в чем и виноват — то лишь в «отчаянной занятости», помешавшей, на беду, их проконтролировать. Впрочем, лучше поздно, чем никогда: в 2001 г. Горбачев, можно думать, вполне искренне поведал: «Русский человек становится откровенным только со стаканом или рюмкой. Антиалкогольная кампания позади, и я могу выпить»^{685}.

С другой стороны, от лица трезвенников-экстремистов, раздаются хвалы в адрес отошедшей в прошлое кампании, сохранившей, их мнению, миллион человеческих жизней и повысившей на 1 % производительность труда. Данные о бюджетных потерях от неумеренной борьбы объявляются «беспардонной ложью», а в провале всей кампании обвиняются злобные враги трезвости в лице партийных чиновников и «алкогольной мафии»^{686}. Оценивая вышеизложенные позиции, поневоле приходится подтвердить расхожую истину: история мало кого учит — но зато хорошо проучивает.

Впрочем, и настоящие борцы еще не перевелись. Всероссийское общество трезвости и здоровья действует и продолжает бороться с пьянством. После ухода номенклатуры остались настоящие трезвенники-энтузиасты, испытывающие новые методы лечения алкоголизм, издающие свою газету «Пробуждение», проводящие конференции.

Цена питейной свободы. Независимо от запоздалых признаний политиков и функционеров, алкогольный «прорыв» ослабевшей системы запретов был предрешен. Однако крах майских решений 1985 г. означал не только очередной ошибочный шаг — он нанес мощный удар по всей системе.