Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Одновременно с возрождением питейного дела менялась позиция руководства партии и государства в отношении массового отрезвления. Нараставшее расстройство потребительского рынка, дефицит бюджета, утрата монополии партии на политическую деятельность и раскол в ее рядах, начинавшийся «парад суверенитетов» все больше меняли атмосферу в стране. На этом фоне явно провальная и скомпрометированная кампания утверждения «трезвого образа жизни» становилась обузой, от которой следовало быстрее избавиться — и по финансовым, и по политическим мотивам.

Тупик трезвости. В январе 1989 г. на встрече в ЦК КПСС с деятелями науки и культуры М. С. Горбачев в последний раз (как следует из его опубликованных речей) упоминал о необходимости борьбы с пьянством и «некоторых искажениях в проведении» этой линии, но саму линию признавал правильной.

Последующие выступления и доклады на апрельском пленуме ЦК и Первом съезде народных депутатов СССР каких-либо упоминаний о ней уже не содержали; зато много говорилось о расстройстве финансовой системы и продовольственных трудностях^{670}. А через год Горбачев в числе причин разбалансированности потребительского рынка прямо назвал и собственную антиалкогольную политику, чем заслужил горький упрек журнала «Трезвость и культура»: «Я ты, Брут?»^{671}

Дело, конечно, не только в личной позиции главных борцов за трезвость; предстоит еще выяснить, какой по масштабу вклад внесла эта антиалкогольная кампания в дело дискредитации советского строя. Можно спорить и о размерах нанесенного экономике ущерба: цифры, приводимые в последние 10 лет в разных трудах и средствах массовой информации, порой значительно различаются.

Новый министр финансов В. С. Павлов в сентябре 1989 г. на прямой вопрос народных депутатов будут ли проводиться и какие именно в 1990 г. антиалкогольные мероприятия — ушел от прямого ответа, но сообщил, что содержание наркологических учреждений обходится казне в 800 млн. рублей. Он же заверил: пить по-прежнему будут меньше, чем в 1984 г.; производство водки останется на уровне 1989 г. (фактическое положение см. в приведенной выше официальной статистике), а 2/3 бюджетных потерь от кампании (67 из 91,8 млрд, рублей) будет компенсировано повышением цен^{672}. В том же году завершилась карьера «отца» антиалкогольной кампании Е. К. Лигачева.

Окончательным «закрытием» борьбы за трезвость стали отмена в 1990–1991 гг. всяких дотаций учредителей ВДОБТ и местных органов власти, упразднение комиссий по борьбе с пьянством и алкоголизмом^{673}. Но тяжелые для трезвенного движения времена наступили уже в 1988 г., когда достаточно четко обозначилась смена правительственного курса. Одновременно с поворотными решениями о ликвидации очередей в адрес ВДОБТ было направлено специальное постановление Секретариата ЦК КПСС (от 26 октября 1988 г.), обвинявшее «трезвенников» в формализме, бюрократизме, нарушении принципа добровольности при зачислении в Общество и тому подобных грехах. Обвинения были вполне заслужены, но не Горбачеву со товарищи было выступать в качестве обвинителей; однако ВДОБТ оказалось удобным «козлом отпущения», т. к. возразить на критику не могло.

Отдел организационно-партийной работы ЦК вынес ему приговор: с ослаблением запретительных мер Общество так и не сумело стать авторитетной организацией и подлежало перестройке на основах самодеятельности и самоуправления при сокращении наполовину управленческого аппарата и обновлении руководства^{674}. Справедливости ради надо признать, что в конкретных условиях начала антиалкогольного «похода» Общество едва ли могло быть иным. Полуофициальные структуры ВДОБТ и комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом отчасти напоминали столь же казенные попечительства о народной трезвости начала XX в. с их назначенными на должности членами и правовой неопределенностью.

Надо отдать им должное: усилиями настоящих борцов за трезвость были созданы сотни клубов и реабилитационных центров, разработаны методики лечения и курсы подготовки специалистов. Но трезвенники 80-х гг., в отличие от своих предшественников, не сумели основать подлинно массовое движение и тем более организовать сколько-нибудь заметное политическое давление на правительственную политику; однако, принимая во внимание все развитие «советской демократии», это едва ли было возможным.