Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Злоупотребления сделались настолько очевидными, что все публичные заявления — например, о необходимости регламентации порядка торговли — или обвинения в «примеси в питие дурмана» или в незаконном превышении квоты домашней выгонки оставались пустым звуком. Гораздо большей популярностью пользовались указы о разрешении изготавливать коньяки и ликеры «на манер французских»^{207}. Виновными в пьянстве объявлялись сами пьющие. В 1822 г. Александр I утвердил один из наиболее жестоких крепостнических указов своего царствования, по которому помещики получили право «за пьянство и другие предерзостные поступки, причиняющие им беспокойство», ссылать своих крестьян в Сибирь.

Последующая отмена монополии вполне укладывалась в рамки нового правительственного курса на отказ от каких-либо реформ и быстро восстановила архаичную, но отлаженную систему откупной торговли. Она представляла немалые удобства отсутствием казенных расходов, а также тем обстоятельством, что отныне во всех злоупотребления по питейной части уже нельзя было упрекать правительство. Надо признать, что в иных случаях верховная власть была менее щепетильной; так, императорский кабинет, ведавший личным хозяйством самодержца, занимался выпуском игральных карт в России, и царь получал свою долю дохода от азартных игр.

С другой стороны, прямое или косвенное участие в откупах купцов из вчерашних крестьян или представителей благородного сословия при деловой хватке гарантировало верный доход. «Оставленная за собою стотысячная поставка дала мне барыша более 75 коп. на ведро; и таким образом получил я с завода в первый год моего хозяйничания около ста тысяч дохода. Это значительно исправило положение моих финансов, которые были шибко потрясены покупкою имения, и дало мне возможность предпринять в хозяйстве разные нововведения и улучшения»^{208}, — вспоминал о своем «откупном» прошлом известный общественный деятель пореформенной России А. И. Кошелев.

В дальнейшем питейное дело неуклонно набирало обороты. Росло количество заводов, а питейные доходы казны прочно заняли первое место среди прочих поступлений и к 1859 г. составили 80 137 700 руб., т. е. 38 % бюджета^{209}. Российскому обывателю днем и ночью (торговать по ночам разрешалось распоряжением министра финансов 1838 г.^{210}) в любом людном месте был гарантирован кабак или раскинутый полотняный шатер в виде колокола, украшенный вверху елкой, где всегда можно было получить чарку водки; отсюда в народе и укоренилось выражение «зайти под колокол» или «к Ивану Елкину».

Единственным из государственных деятелей той эпохи, принципиально выступавшим против откупной системы, был экономист адмирал Н. С. Мордвинов. В 1837 г. он подготовил для царя специальную записку об ограничении откупов и опыте работы уже получивших распространение в Европе и США обществ трезвости. Николай I записку прочитал и, по признанию самого Мордвинова, «вполне признавая справедливость всего в оной изложенного, изволил, однако, отозваться, что приступить к мерам об искоренении пьянства в России весьма затруднительно…»^{211} Император предпочел отступить без решения проблемы так же, как он поступил при обсуждении другого острейшего для страны вопроса: о судьбе крепостного права. Единственным «питейным» новшеством в николаевскую эпоху оказался указ 1834 г. о разрешении продажи спиртного в закупоренной посуде (по желанию покупателя и за особую плату), что способствовало переходу к более цивилизованной магазинной торговле вином.