Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Для тех, кто торопился, действовали многочисленные винные магазины с витринами, загроможденными батареями бутылок и рекламными плакатами. С середины XIX в. в мещанско-чиновничьей среде становится популярным дешевое крепленое вино типа портвейна — «Лиссабонское». В начале XX века чаще всего рекламировали ликер «Бенедиктин» и лечебное вино «Сан-Рафаэль», именовавшееся еще «друг желудка»; из произведений отечественных фирм коньяки Шустова, водки и настойки Смирнова, крымские и кавказские вина имений царской семьи (так называемого Удельного ведомства)^{303}.

Общественный подъем на рубеже 50—60-х гг. XIX века в атмосфере начавшихся реформ вызвал к жизни целое поколение, отрицавшее идеалы и образ жизни предшественников: «Наши отцы были стяжателями, ворами, тиранами и эксплуататорами крестьяне. Юные нигилисты — студенты, гимназисты, семинаристы — носили красные рубашки и длинные волосы, барышни — стриженые волосы и очки; они активно протестовали против светских манер, бесправия, казенной системы преподавания.

На бытовом уровне такой протест порой перерастал в отрицание принятых приличий и утверждение далеко не самых изысканных вкусов. В небогатой студенческой и богемной среде становились популярными ядреные смеси, вроде «медведя» (водка с пивом), «крамбамбуля» (разогретая смесь водки, пива, сахара и яиц) или «лампопо»: «во вместительный сосуд — открытый жбан — наливали пиво, подставлялся в известной пропорции коньяк, немного мелкого сахара, лимон и, наконец, погружался специально зажаренный, обязательно горячий, сухарь из ржаного хлеба, шипевший и дававший пар при торжественном его опускании в жбан»^{304}.

Традиционно пьющим сословием оставалось и духовенство. Не случайно знаменитый граф А. А. Аракчеев в 1825 г. сообщал министру внутренних дел «высочайшее повеление» всем губернским властям не допускать, чтобы традиционное угощение священника сопровождалось приведением его «в нетрезвое положение», поскольку «случалось, что быв оные напоены допьяна, от таковых угощений некоторые из них, духовных, скоропостижно умирали»^{305}. Вызвала общественный резонанс и знаменитая картина В. Г. Перова «Сельский крестный ход на Пасху» (1861 г.), срочно снятая властями с выставки и запрещенная к репродукции. «Безмерное пьянство» духовных лиц по-прежнему строго преследовалось (лишением сана, сдачей в «светские команды» и обязательствами с подпиской «не пить вина и пива в компании, кроме как в доме и то одну перед обедом»^{306}), но это не очень помогало.

Для подавляющего большинства населения основным спиртным напитком оставалась водка, тем более что ее производители и продавцы не стеснялись публично выступать против употребления виноградного вина и даже чая с «патриотическим опасением за будущее, которое ожидает страну, если низшие классы будут изнежены азиатской роскошью»^{307}. Поэтому огромное большинство городских питейных заведений, предназначенных для низших слоев общества, торговали преимущественно водкой и пивом. На таких трактирчиках можно было видеть вывески «Париж», «Лондон», «Сан-Франциско» или попроще, — вроде «Трактир «Приют весны» с крепкими напитками», «Трактир «Свидание друзей» с органом и отдельными кабинетами», «Муравей», «Цветочек». Большинство городских питейных заведений, предназначенных для низших слоев общества, кормили своих посетителей щами, горохом, кашей, вареным мясом с луком, дешевой рыбой — салакой или треской.

Лишь немногие из них стремились привлечь публику чем-либо, кроме выпивки например, появившимся в начале столетия граммофоном, «которым будут исполняемы следующие пьесы: «Вот мчится тройка почтовая», «Вниз по матушке по Волге», «Карие глазки, куда скрылись», «Ой, полным-полна коробочка», марш «Под двуглавым орлом» —, как обозначила репертуар одна из московских пивных в 1911 г.