Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России

По ходатайству командующего войсками Приамурского военного округа российским военным атташе в Сеуле стал полковник генерального штаба И. И. Стрельбицкий. До этого назначения он в течение трех лет служил штаб-офицером 2-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады и производил разведку на территории Маньчжурии и Кореи. В январе 1896 г. в качестве российского военного атташе в Японии начал работу полковник Генерального штаба Н. И. Янжул, бывший начальник штаба 13-й пехотной дивизии. До конца марта 1896 г. сообщения из Токио Главный штаб получал от Вогака, а после его отъезда в Китай от находившегося в Японии капитана Соковнина. Янжул должен был всесторонне изучить военно-политическую ситуацию в стране, добыть последние данные о военной реформе в Японии, а также дать анализ состояния японских вооруженных сил.

Организация и ведение военной разведки в Японии потребовали колоссальных усилий. Русские военные агенты, включая Янжула, не знали японского языка. (В академии Генерального штаба его стали преподавать только после войны 1904–1905 гг.) У них не было своих надежных переводчиков, а переводчики, предоставляемые в распоряжение военного агента местными властями, все были информаторами японской контрразведки. Кроме того, ведение разведки в Японии затруднялось спецификой этой страны. Если в европейских государствах военный агент, помимо негласных источников, мог почерпнуть большое количество информации из прессы и военной литературы, а в Китае продажные чиновники чуть ли не сами предлагали свои услуги, то в Японии все было иначе. Официальные издания, доступные иностранцам, содержали лишь тонко подобранную дезинформацию. Императорские чиновники, спаянные железной дисциплиной и проникнутые фанатичной преданностью «божественному микадо», не проявляли никакого желания сотрудничать с иностранными разведками. Осенью 1896 г. к Янжулу был направлен в качестве помощника капитан В. К. Самойлов, командированный штабом Приамурского военного округа. Этот офицер свободно владел французским и английским языками, хорошо изъяснялся по-японски. В результате многочисленных разъездов по стране Самойлов не только приобрел ценные для разведки знакомства, но и составил военные описания изученных им японских территорий.

Весной 1897 г. Главный штаб получил от военных агентов ценные сведения о военных арсеналах Токио и Осаки. В штаб поступили секретные дополнения к программе усиления японских вооруженных сил, план фортификационной обороны страны. Кроме того, в сообщениях из Японии приводились описания укреплений Токийского залива и портов на побережье Внутреннего Японского моря. В материалах давалась характеристика состояния крепостных укреплений Японии, сопровождаемая таблицами и фотографиями. В конце того же года Янжул проинформировал российское военное руководство о прошедших осенью больших маневрах японских войск и флота на острове Кюсю. В своем отчете он обратил внимание военного ведомства на высокую степень организованности совместных действий сухопутных и морских сил страны при проведении десантных операций.

Менее успешной была деятельность военного агента в Корее Стрельбицкого. В его задачу входило наблюдение за развитием внутриполитической обстановки в стране и исследование корейской территории как возможного театра военных действий для составления еще не имевшихся в России карт и военных описаний Кореи. Стрельбицкий работал в исключительно сложных условиях. В Корее отсутствовала официальная статистика, не было каких-либо военных или экономических публикаций, серьезно осведомленной прессы. Предоставляемые корейским правительством материалы содержали либо устаревшие на полвека данные, либо заведомо фиктивные сведения. Находившиеся в распоряжении Стрельбицкого императорские эдикты, сведения о государственном бюджете, таможенные отчеты нуждались в тщательном анализе и проверке. Добывать необходимую информацию приходилось буквально по крупицам. Для Стрельбицкого это было трудно вдвойне, так как он не знал корейского языка.

В целом оперативные сообщения агентурной разведки из Китая, Японии и Кореи помогали ориентироваться Петербургу в тех процессах, которые происходили на Дальнем Востоке. Собранные военными агентами секретные данные о военном потенциале трех государств, военно-статистические сведения и картографический материал имели особую ценность для Главного штаба, который только приступил в эти годы к организации военной разведки в странах Тихоокеанского региона.