Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Образно выражаясь, у руля оказались твои «козленковские» Витьки, в одночасье сделавшиеся знаменитыми?

– Это действительно были оголтелые Витьки из моего «Козленка» – кто из чальщиков, кто из милиционеров, кто из младших научных сотрудников. Что интересно – если взять их предполитическую биографию, они почти все в своей области были неудачниками. Они ничего не сделали. А здесь они причинили вред. Там они не могли его сделать в силу своей незначительности – они были мелкие сошки, и вот это отсутствие креативной энергетики они принесли с собой. В результате получилось то, что мы поимели.

– Не будучи оппозиционером по натуре, ты все-таки жестко сформулировал отношение писателя к власти.

– В оппозиции к власти – всегда (а иначе кто за сирых и убогих заступится?), к государству – иногда, а государственности – никогда. Когда была сильна советская власть – я критиковал советскую власть. Когда появилась новая власть, я, естественно, стал критиковать ее.

– А сейчас?

– Я увидел, что в стране появился лидер, который, ну, по крайней мере, отказался от разрушения страны (мне пока не совсем понятна его созидательная программа), но это человек, который не сдает в своих поездках очередной кусок интересов России. А с Ельциным было просто невозможно – я заболевал, как только он куда-нибудь отправлялся. Поэтому я считаю, что пик пройден. Но степень кризиса, и прежде всего цивилизационного, настолько глубока, что процесс выздоровления очень тяжелый.

– У нас бандитское государство. Но кто-то заявил, что это, мол, нормально – американский путь развития.

– Еще в конце 80-х – начале 90-х годов я нажил себе массу врагов, недоброжелателей, поссорился со многими друзьями. Когда я говорил: очнитесь, не может Америка быть нашим другом, а тем более примером для подражания. Не может по определению: Америка – наш геополитический партнер по историческому выживанию. Все! Больше ничего. И вот это подростковое – мы будем дружить, мы готовы на все, давайте целоваться взасос… Нельзя так. Я об этом много писал. Но в тогдашней эйфории люди не понимали моей трезвости. Может быть, в силу особого затеса мозгов я видел на несколько шагов вперед…

И вот сейчас где-то проскользнула информация (так, по касательной), что, когда мы отдавали американцам все наши «прослушки» в новом посольстве, они занимались установкой «прослушек» в нашем важнейшем правительственном учреждении. Их установили и пользовались ими и в 91-м, и в 93-м. И только недавно их обнаружили. На мой взгляд, это символ того, что не может быть между нами душевной дружбы. Партнерство – да. И точка.

– Но все же у американцев есть чему поучиться.

– Уважению к себе, к своей истории. А ведь можно взглянуть и по-другому. Чем ты, мерзавец, гордишься! Ваш народ вообще не имеет права на существование. Вы индейцев уничтожили, Европу обокрали, 500 миллионов негров в море утопили. За счет них поднялись. Да, у нас было крепостное право – так вы рабство отменили на четыре года позже. Причем сравнили – крепостное право и рабство плантаторское. Это разные вещи. Кстати, у нас отменили мирно, а у вас даже война из-за этого была. И вы еще будете рассказывать… Но если у них какой-нибудь шоумен такое ляпнет по телевизору, его больше к эфиру близко не подпустят. А у нас сколько угодно!

Но ты посмотри: в какой вате они держат свой национальный тонус. Ведь ни один рядовой американец так негативно свою историю не воспринимает. Работает огромная пропагандистская машина. А у нас? На войну уже плюем. Дескать, сколько народу положили. А о том, что победили, об этом речи нет. Я помню, меня поразило – неплохой вроде актер (поэтому не буду называть фамилию) по телевизору в пантомиме изображает с лопатой и киркой Павку Корчагина. Я думаю: ну что ты делаешь?! Нашел, над чем издеваться. В конце концов, этот Корчагин мучился, чтобы провести в город тепло. Обогреть людей. Чтобы они не вымерзли. Разве можно над такими вещами смеяться?

– Никогда не думал, что ты до такой степени патриот.

– Патриотизм – это иммунная система народа. Возрождать Россию без опоры на патриотические чувства невозможно. Это была тоже моя форма, которую я не раз цитировал, – в стране, где высмеивают патриотизм, однажды проснутся при фашизме.

– Это логично. А что же все-таки с бандитским государством?