Государственная недостаточность. Сборник интервью

«Новая газета», № 74, 2005 г.

«Тактически наш менталитет можно победить, а стратегически – нет»

Маленький человек – не только герой русской литературы, но и ее читатель. В прошлом номере «Новой» мы опубликовали отрывки из романа Юрия Полякова «Грибной царь». Хотя это не детектив, не фэнтези и, уж конечно, не «женский роман», «Грибной царь» является лидером продаж в московских книжных магазинах, конкурируя именно с образчиками этих популярных жанров. Сам Поляков не считает, что серьезность намерений писателя в отношениях с музой исключает занимательность и увлекательность текста.

Обязательно ли остросюжетность делает произведение «попсой»? А с другой стороны – все ли, что мы причисляем к масскульту, неконкурентоспособно художественно и эстетически? В рубрике «Штрих-код» мы начинаем разговор о массовой культуре не для того, чтобы с гримасой «неформатности» подсчитывать, кто почем продался идолам рынка. Нам интересно рассмотреть, из каких осколков сложено потребительское зеркало, от которого уже не получится отвернуться. Потому что одним из синонимов слова «массовый» следует признать «современный».

В Европе и США массовую культуру изучают уже лет тридцать – от интернет-торговли до фан-клубов. Как объективную метеорологическую карту народной культуры, как прогноз социальных муссонов и ураганов.

Но есть критерии цены и ценности, есть культура и массовая культура. Мы хотим отделить Гарри Поттера от Тани Гроттер, телесериалы Бортко от безглазых нянь, casual – от Оксаны Робски. Затыкая уши, чтобы не слышать хит из каждого ларька, всегда рискуешь оказаться героем (очень рейтингового, кстати) спектакля «Кислород». Этот герой не слышал слов «Не убий». Потому что был в плеере. Об этом и не только – наш разговор с писателем Юрием ПОЛЯКОВЫМ.

– В последние годы мы имеем дело с изменившейся российской реальностью, за которой современная русская литература долгое время не поспевала. Теперь наконец-то нагнала, но часто кажется, что за актуальность этих текстов приходится расплачиваться их художественностью…

– Мне вовсе так не кажется. Просто в это десятилетие, в 90-е, под пристальным вниманием критики находилась как раз та литература, которая даже не пыталась оценить и отразить свое время, – я говорю о так называемых постмодернистских текстах. В то время как реалистическая литература серьезно занималась эпохой, выходили более или менее удачные повести и романы, которые читатель, кстати, давно заметил и которым отдает предпочтение… В читательском сознании эта литература укоренилась давно, а критика спохватилась только сейчас – стала ее замечать. Все мои вещи девяностых годов посвящены нашему странному времени: и «Небо падших», и «Козленок в молоке», и «Замыслил я побег…». «Козленок…» выдержал двадцать пять изданий, «…Побег» – десять. Так что это всего лишь навязанная иллюзия: отставание серьезной литературы…