Государственная недостаточность

– Юрий, пора поговорить о вашем «Козленке». Мне кажется, что здесь вы, опираясь на опыт «Двенадцати стульев» и «Мастера и Маргариты», сумели блестяще спародировать процесс создания литературной репутации.

– Если «Демгородок» – повесть-памфлет, то «Козленок в молоке» – роман-эпиграмма. Как-то я просматривал список нобелевских лауреатов и поймал себя на мысли, что многие из них выпали из дальнейшего развития литературы. В советский период у нас была идеологическая обойма прижизненных классиков. Но посмотрите, многие ли, например писатели 30-х годов, пережили свое время? Никто или немногие, единицы. Иллюзия, что с крахом коммунистической идеологии положение изменилось. Принципы формирования литературных репутаций остались те же. Так же как когда-то ВААП проталкивал за границу произведения «идеологически выдержанных» писателей. Только критерии поменялись на противоположные. Отсюда и родилась идея писателя без текста, как Виктора Акашина в «Козленке», которого проталкивает к вершинам литературной славы безымянный автор. Все остальные персонажи играют роль ретрансляторов для Акашина.

– Ваша оценка современной издательской ситуации?

– Ее состояние я ощущаю на себе. В 1991–1993 годах был кризис, в 1994 году началось возрождение интереса к отечественной литературе. Благодаря этому и у меня вышло несколько книг – двухтомник в издательстве «Культура», однотомники в «Республике» и «Стелле», причем не такими уж маленькими тиражами – от 30 до 50 тысяч. «Козленок в молоке» должен выйти еще в «Роман-газете», пойдет в библиотеки. Сейчас больше стали издавать современную русскую прозу. Окончательно читательский вкус не испорчен.

– Что, по вашему мнению, необходимо издать сейчас?

– Преступление, что до сих пор не издан «Бесконечный тупик» Дмитрия Галковского. Можно по-разному относиться к этому автору, но его книга – незаурядное произведение. Фактически прекращен выпуск поэзии. Ведь поэзия у нас, в отличие от других стран, не была герметизирована, являлась общенациональным чтением.

– Ваше эстетическое кредо?

– Без гнева, но с пристрастием.

– Какая у вас мечта?

– Написать книгу, которую будут перечитывать, – вот моя сверхзадача, как и у всякого писателя.

Беседу вел Борис СОКОЛОВ

«Витрина», № 7–8, 1996 г.

«Литература – это обмен тонкими энергиями»

– Владимир Валентиныч, а ваше место-то заняли! – беспечно заметил сидевший впереди кудрявый Писатель.

– Как-то ехидно вы это сказали… – вздохнул водитель.

Он выпустил всех, а потом, отогнав машину, присоединился уже в номере, в который мы попали прямо с улицы через балкон-веранду – заходи, кто хочешь! Коллега остался допрашивать водителя Меньшова – неизбежная издержка популярности Режиссера, – а мы с Писателем прошли в его номер.

– Мы с Меньшовым сценарий пишем тут, в Доме творчества, – потыкал пальцем Писатель в сторону обоев с причудливым орнаментом. В некоторых местах они заслонялись от обзора книжным шкафом, тахтой, прикроватной тумбочкой – удобный номер, не возбуждающий побочных мыслей о роскошествовании.

– По «Козленку»?

– Нет, это оригинальный замысел.

Писатель сидит рядом в спортивном костюме. Иногда уверенно прикасается к лежащему перед ним на столе чемоданчику портативного компьютера. За его спиной майское солнце проецирует силуэт балконного проема на пол, который уже здорово нагрелся, особенно если ступить на него босой ногой… Да-а, разочаровали они слегка! Уж больно интересна сама идея восхождения на литературный олимп без малейшего профессионального багажа! Как, кстати, она возникла?

– А она едва ли не в чистом виде витала – на глазах ведь появлялись какие-то бездарные люди, которые внезапно провозглашались крупными литераторами и вскоре исчезали. Так что это просто доведенный до абсурда факт, когда уровень текста, предлагаемый автором, не соответствует его месту в литературной иерархии. Ведь если человек может написать плохой роман, который впоследствии объявят «романом года», – Писатель указал рукой в сторону окна, примерно в направлении Кунцева, но, видимо, имея в виду окружающий мир, – то почему он не может его вовсе не написать?!

– Юрий Михайлович, а прототипы у персонажей существуют?

– Стопроцентных нет, все собирательные.

– А, вот так?

– Да, в печати уже где-то об этом появлялось. Чистых аналогий нет.

– Коллеги-то как откликнулись на роман? Вы порой нелицеприятно пишете о своей среде, пытаетесь подметить нездоровые тенденции в литературном процессе.