Государственная недостаточность

Завелся, машет руками, иногда с удивлением вспоминает о руле, и тогда мне приходится крепко держаться. «Ну просто все враги!» – кричит, возмущенно обгоняя обшарпанный «Москвич». И в очередной раз выезжает на любимые социально-политические темы.

«Парадокс заключается в том, что при советском режиме литература была большим нравственным корректором общества, чем сейчас, в демократическом обществе. А я веду на телевидении несколько передач, состою членом президиума «Клуба реалистов» и редактирую литературный альманах «Реалисты», подползал близко к политике. Я собирался написать роман о политике, мистический, многоплановый. Но сейчас опять отложил, что-то или кто-то говорит «подожди, еще посмотри». Правда, у меня никогда не было каши в голове. Я всегда говорил, что думать – мое ремесло. Меня еще в детском саду называли старичком, потому что я всегда все обдумывал. А сейчас мы живем в такое потрясающее время! Мы из социализма захреначили неизвестно куда, вчерашние члены Политбюро чуть ли не бомжами стали! Бомжи стали хозяевами жизни. Это просто находка для писателя! И если бы меня не пускали в Россию, я платил бы деньги, чтобы здесь жить!»

Нас обдал грязью пронесшийся мимо «Мерседес» и почти тут же остановил гаишник – Поляков пошел платить.

Милана БОГДАНОВА

«Московский комсомолец»,

22 декабря 1996 г.

Что немцу здорово, то русскому смерть…

1. Когда в 1976–1978 годах я служил в армии в Германии, то по заданию замполита изображал Деда Мороза. Послал жене фотокарточку, где я – Дед Мороз, а она решила, что мне доверили роль Снегурочки. Таким я был юным…

2. Самое неприятное – что не успел закончить мой новый роман, который планировал завершить в 1996 году. А самое приятное – что я его все-таки начал.

3. Самое заветное желание – чтобы в 1997 году мне наконец-то не было бы стыдно за российскую власть.

– Какова, по-вашему, роль писателя в России сегодня?

– Если говорить о современном положении, то эта роль умаляется. Умаляется в том смысле, что убывает; людям, поставленным в жесткие условия борьбы за хлеб насущный, попросту некогда читать и не на что покупать книги. Почти лишенная государственной поддержки, издательская система выпускает «верняк» – детективы, эротику, забойную фантастику, «надежную» классику, а если и выходит современная отечественная литература – то незначительными тиражами. Наконец, многие писатели, не имея возможности «кормиться» серьезной литературой, зарабатывают кто чем может. Беря в руки сорок четвертый или сто двадцать первый том, рассказывающий о крутых приключениях отечественного гангстера или юной эротоманки, не сомневайтесь, что в половине случаев за квазиимпортной фамилией автора скрываются отечественные литературные «негры», причем, возможно, кто-то из них когда-то радовал вас своей тонкой, изысканной прозой.

Но умаляется эта роль и в другом смысле – она сознательно принижается. Обратите внимание: серьезные, думающие писатели почти исчезли с телеэкрана, их сменили «скетчисты», как в свое время удачно охарактеризовал эту группу литераторов Сергей Есин. Почему это произошло? А вы вспомните, кто в конце 80-х громче всех предупреждал о пагубности скоропалительных реформ, о том, что рынок совсем не панацея… Это были российские литераторы, вот их и «отключили», чтоб не мешали. Конечно, есть исключения, и некоторых серьезных писателей время от времени начинают широко пропагандировать, но все эти исключения объединяет одно общее правило: искренняя ли, притворная ли лояльность к нынешнему курсу…

– Мы плавно подошли к другому вопросу: писатель и политика.