Государственные интересы

Помнится, когда я читала летописи, то была здорово возмущена глупостью некоего Тупа Колыновича — мужа храброго и вообще героя достоинств немыслимых, коего «отвратные на вид супостаты» в гости заманили. Герой, полностью оправдывая свое имя, погостить радостно согласился, зашел в подозрительный дом, где и был впоследствии благополучно съеден все теми же супостатами. А после своей неприглядной, и, на мой взгляд, совершенно бессмысленной гибели, Туп был объявлен угодным Древу, и внезапно стал покровителем всех поваров и кухарок. То ли у волхвов прошлого было столь своеобразное чувство юмора, то ли иные области, требующие покровительства были уже заняты.

Однако сейчас я была вынуждена признаться в некоторой поспешности своих суждений. А именно: когда зазывают в гости с таким зверским лицом — не сопротивляются. Особенно если сам радушный хозяин весьма крепко удерживает вас за плечо, а во второй руке недвусмысленно сжимает топор. Вот и мне пришлось, растягивая губы в на редкость фальшивом оскале «чтоб ты сдох, сволочь, что ж я тебя не добила», принять настойчивое предложение хозяина.

Избушка внутри оказалась ничуть не лучше, чем снаружи. Нет, доказательств человекоедения я так и не обнаружила, хотя очень старалась, однако, в остальном положение дел был удручающим. Большую часть единственной комнаты занимала обшарпанная печь, вдоль стен лежали выделанные и готовые к продаже шкуры. Посреди комнаты — стол и две широкие лавки, на коих лесник, похоже, и спал.

— Заходи, садись, ешь, — нелюбезно пробормотал лесник, бесцеремонно подпихивая меня в спину. От светлой идеи рубки дров он почему-то отказался. Видно, не хотел оставлять столь подозрительную девицу без присмотра. Или же решил, что рубить оную — занятие куда более интересное.

За прошедшие дни я сильно одичала. Здраво рассудив, что изящные манеры уместны в княжеском тереме, но никак не в лесу, борясь за свое выживание, я решила временно считать себя особой не такого уж и благородного происхождения. Если раньше в ответ на подобное предположение я бы гневно фыркнула, разразилась бы отповедью на тему уважительного отношения к особам княжеской крови, и села бы на самый край лавки, чопорно сложив руки на коленях, то теперь я, безо всякого сомнения, забралась на лавку, и попыталась уснуть на столе. В этот момент мне было абсолютно все равно, я не пошевелилась бы даже если меня прямо здесь начали бы разделывать и есть, по примеру того самого Тупа. Однако, Древу, похоже, без надобности была новая покровительница чего-либо, или же просто мест свободных не было, но, так или иначе, разбудило меня бесцеремонное потряхивание за плечо.

— Плащ-то сними, — мрачно посоветовал мужик. — Чай, за столом-то сидишь, — надо сказать, такое развитие событий меня нисколько не радовало. Под плащом были ножны с кинжалом, а лишаться единственного оружия в моей ситуации смерти подобно. С другой стороны, покажите мне такого хозяина, который позволил бы пришлой девице с побитостями на лице, расхаживать по своему дому в плаще и с оружием? И ведь точно кинжал-то отберет, я бы сама на его месте так поступила.

— Хорошо, — покладисто соглашаюсь, потому что уж очень хочется кушать и спать. К тому же, врага надо держать в поле зрения. Кем мне является конкретно этот лесник — другом или врагом — я еще не определилась, но уж точно не собиралась уходить из его избушки, отказавшись снимать плащ и отдавать оружие. Потому что просто загнусь в незнакомом лесу без еды, ночуя, к тому же, на холодной земле.

— Хороший кинжал, — усмехается мужик, кивая на мое оружие.

— Он же в ножнах, — отозвалась я, стараясь не выдать своего напряжения, и аккуратно вешая плащ на крючок возле двери.

— А я и без того вижу, — туманно сказал собеседник. — Но ты бы сняла его. Негоже в доме с оружием расхаживать. Разбойница?

— Нет, — опешила я от такого поворота. И, тем не менее, именно эта фраза заставила меня снять ножны, и отдать оружие хозяину избушки. Было что-то оскорбительное в том, что меня, Светлую княжну, приняли за разбойницу. Хотя какое там «что-то». Мне вдруг стало откровенно жаль себя, докатившуюся до подобной жизни.

— Ешь, — немногословно сказал лесник и уселся напротив, тем самым, прекратив мои моральные терзания. Повернувшись, я разглядела на столе глиняную тарелку с творогом, плошку со сметаной, и кружку с молоком. Теперь я положительно была готова простить леснику любое будущее злодеяние по отношению ко мне. Тем более, что пока он не выказывал в мою сторону никаких кровожадных намерений.

— А вы? — с трудом прожевав, я кивком указала я на еду, предлагая хозяину присоединиться. Тот отрицательно покачал головой, наблюдая за мной. Странно, никогда бы раньше не подумала, что еда приведет меня в такой восторг. Но последние дни заставили меня резко пересмотреть свое отношение ко многим вещам.