Государственные интересы

Для меня эти мгновения растянулись в вечность. Я вдруг неожиданно поняла, что сейчас он уйдет, и я могу больше никогда его не увидеть! Надо быть честной хотя бы с собой: я хожу по грани, и могу умереть в любой день. Я начала игру, в которой кто-то из нас двоих: я или Альберт — должен был остаться в живых. Очень может быть, что однажды просто некому будет прийти к Колдуну…

— Подожди, — я не узнала свой голос, и не совсем понимала, что творю. — Подожди. Ты можешь продлить эту ночь?

Он обернулся. В его глазах была совершенно невообразимая смесь удивления, недоверия, надежды и еще многого такого, чему я просто не могла подобрать названия. Наверное, именно в тот момент я поняла, что хочу, чтобы этой ночью стало жарко звездам. Потому что это единственное воспоминание может греть меня всю оставшуюся жизнь, какой бы короткой она ни была. Воспоминание о ночи с любимым мужчиной.

— Ты уверена? — стараясь держать себя в руках, спросил Король.

— Не спрашивай меня об очевидном, — фыркнула я, протягивая руки. Он, словно бы не доверяя, приблизился.

— У нас есть ровно четверть дня, — произнес он. — Больше я не вытяну. Игры со временем — сложная штука.

— Но нам хватит, — многообещающе улыбнулась я. Я не узнавала себя. Как-будто бы меня в единый миг кто-то подменил. Или, может быть, только это и была — настоящая Ярослава? Четверть дня… О таком подарке я не могла и мечтать. Остается лишь надеяться, что плата за него будет не слишком неподъемной.

— Яра, — прошептал он, вдруг оказавшись близко-близко. Замер на мгновение, будто давая мне шанс одуматься. Поступок, конечно, героический, но, безусловно, напрасный. Горячая кровь моего рода упорно призывала окунаться в безумства с головой. Светлая княжна изволила терять голову, трепещите все! Лихая безрассудность ударила мне в голову с силой крепленого вина…

А потом был первый поцелуй. Не такой, как у багрового озера — там это было лишь невесомое касание. Сейчас же прикосновения его губ напоминали путника, умирающего от жажды, стремящегося напиться так, чтобы впрок, чтобы на всю жизнь. Король ведь тоже все прекрасно понимал.

Одежда казалась ненужной, лишней, мешающей, скрывающей суть вещей и чувств. Не оставалось ничего, кроме тока крови в ушах, всепоглощающего жара, и мужчины, ставшего внезапно таким большим. Или это я была такой маленькой?

Звездам действительно было жарко в ту ночь, но они скромно отворачивались, не желая подглядывать за чем-то настолько важным и личным. Или они просто боялись, что блеск чужого кратковременного счастья может затмить их — величественных и вечных? Кто знает…

Для меня тогда не существовало ничего вокруг, ничего внешнего, наносного. Был только жар наших тел, огонь поцелуев, искры взглядов. Но все это затмевалось пламенем желания: быть ближе, ближе, еще ближе! Влиться в другого, стать его частью, утерянной когда-то на заре времен, внезапно найденной, а потому еще более дорогой и ценной. Высшее проявление любви — не в физической близости, но в болезненной обнаженности душ в этот момент.

Мы понимали все: как кратковременно наше счастье, как непостоянны наши жизни и сильны враги, но сейчас мы были вместе, по-настоящему вместе, полностью разделяя мысли и чувства друг друга. И сейчас нам не был страшен абсолютно никто. Вместе. Раз и навсегда. И его не интересовало, что я все-таки выйду замуж, потому что это была сущая ерунда. Я уже была — его. И никто бы не смог этого изменить.

Глава 7

Потом наступило короткое затишье, когда я удобно устроилась на руке Короля.

— Скажи, а ты ведь не… — как-то неуверенно начал он.

— Да, — оборвала его я на полуслове. — Видишь ли, как я говорила, не ты первый меня похищаешь. А степные султаны очень любят женщин, но даже высокородных пленниц рассматривают как законную добычу. Пусть и пользуются ей недолго… Но все это давно в прошлом, — встрепенулась я. — Расскажи о себе. По сути, я даже не знаю твоего имени…

— Светлая княжна пытается разведывать секретные сведения? — улыбнулся Король.

— Исключительно для личного пользования, — парировала я. — Ну расскажи…

— Хорошо, — поудобнее устроился Колдун. — Слушай. Меня зовут Герхард… — каждое утро я просыпаюсь с этими словами. Тому есть несколько причин. Первая из которых — мое имя никто не произносил вслух вот уже тридцать лет. Так происходит со всеми королевскими детьми в нашей стране. До пятнадцати лет и после, наследник именуется Принц, и никак иначе. В день же пятнадцатилетия отец-король должен дать Принцу имя. Которое не будет знать никто, кроме их двоих. Ведь зная истинное имя врага, вы запросто можете его проклясть.