Государственные тайны. Книги 1-3

— Я отвечаю ей тем же и обязательно верну ей все, до последнего гроша, потому что рано или поздно стану богата, даже очень богата! Богата и могущественна, если верить предсказаниям.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Что ж, — Сильви поднялась, — мне остается лишь поблагодарить вас за откровенность и удалиться.

Атенаис выбралась из-под своих мехов, бросилась к гостье и порывисто стиснула ей руки.

— Вы, Фонсомы, — люди редкой породы, и вашу дружбу следует почитать за честь. Не бойтесь за Мари! Во-первых, она сильна телом и духом, во-вторых, я просила своего брата Вивонна, знающего ее и преклоняющегося перед ней, быть с ней рядом и в случае чего оказать помощь. Это должно остаться в тайне, но мы с братом очень близки, и он меня не ослушается. Как вам известно, он временно возглавляет королевскую каторгу.

Госпожа де Фонсом сделала над собой усилие, чтобы скрыть недовольную гримасу. Подобный надзор показала ей излишним. Во-первых, лучшее — враг хорошего, во-вторых, она знакома с молодым Вивонном еще с тех героических времен, когда он рос при молодом короле в качестве почетного пажа. Отличаясь, наподобие Бофора, безудержной отвагой, он был при этом отъявленным проказником, что впоследствии переросло в распутство. Однако плоха та сестра, которая не окружает голову своего брата ореолом безупречности… Сильви дала себе слово, что, как только даст о себе знать Персеваль, она предостережет его насчет возможного обременительного покровительства со стороны старшего Мортемара.

Тем не менее она прочувственно поблагодарила госпожу де Монтеспан, которая, взяв ее под руку, проводила до лестницы. Прежде чем проститься, та сказала гостье:

— Только не думайте, что деньги, которыми вы баловали дочь, помогли ей сбежать. Я бы все равно ей посодействовала, а она в случае необходимости уехала бы и в дилижансе, переодетая в простолюдинку. Подозреваю, ее не остановила бы и перспектива пешего путешествия… Ведь она всерьез влюблена.

Именно это терзало Сильви больше всего. Своей тревогой она поделилась с нетерпеливо дожидавшейся ее Жаннетой.

— Ты и без меня знаешь, как дуреют девушки, когда влюбляются. О тяжести недуга Мари я могу судить по своему собственному прошлому. Уверена, она влюбилась во Франсуа с первого взгляда, совсем как я когда-то! А ведь при их первой встрече ей было всего два года! Когда это несчастье стряслось со мной, мне уже как-никак стукнуло целых четыре…

— Отбросьте свое лицемерие! — отрезала Жаннета с присущей ей грубой прямотой. — Вы говорите о несчастье, но подразумеваете-то счастье! Кстати, о лицемерии, недавно о вас справлялась госпожа маркиза де Бринвилье. Ее интересовало, будете ли вы сопровождать ее в благотворительной миссии в центральную больницу, где она собирается утешать недужных. Я ответила, что вы в Лувре.

— Ты не слишком ее жалуешь?

— Терпеть ее не могу! И не корите меня, вы относитесь к ней точно так же, как и я.

— Что верно, то верно, но ей не откажешь в очаровании. Сама красота, изящество, любезность… Неизменная готовность услужить…

— Всего этого с избытком, то-то и пугает! Уж поверьте мне, чем меньше будете с ней встречаться, тем лучше для вас.

Сильви ничего не ответила. С тех пор, как она отплатила маркизе за помощь, оказанную Бофору, представлением ее королеве, она старалась не углублять отношения, испытывая к женщине глухую неприязнь. Возможно, это объяснялось сделанным Сильви неприятным открытием, маркиза оказалась болезненно алчной. К тому же ее репутация, остававшаяся в момент их знакомства безупречной, с тех пор стремительно ухудшалась. Госпожа де Бринвилье не скрывала свою связь с неким шевалье де Сен-Круа, хваставшимся своим увлечением алхимией. Муж маркизы, со своей стороны, не менее открыто якшался с одной особой, вследствие чего о гневе королевского судьи Дре д'Обре, отца маркизы, знали далеко за пределами улицы Нев-Сен-Поль.

Персеваль, всегда поддерживавший добрые отношения с людьми из «Газетт» — сыном и внуком Теофраста Ренодо, аббата, всегда интересовавшегося последними сплетнями, — утверждал, что муж посещает сомнительные таверны и привержен возлияниям, а посему не советовал Сильви поддерживать отношения, не сулящие ничего хорошего.

Сперва Сильви сопротивлялась, полагая, что остается в долгу перед маркизой, помогавшей Франсуа освобождать Филиппа. Но Персеваль настаивал, «Вы полностью с ней расплатились! К тому же эта женщина преследовала собственные цели, вспомните, как ей хотелось отогнать от своего папаши красавицу де Базиньер! Когда ей подвернулся герцог де Бофор, она поспешила этим воспользоваться, оказать услугу принцу крови, пусть и по побочной линии, — это редкое везение!»

Co временем Сильви согласилась с правотой крестного и стала держать на расстоянии не в меру резвую маркизу, дважды посетив в ее обществе больницу. Тем не менее она не могла не признавать изящество и щедрость, с которыми молодая женщина помогала страждущим. Делалось это так картинно, что наверняка было лишь способом понравиться герцогине.