Государственные тайны. Книги 1-3

Сильви сделала два-три круга по комнате, поправила цветок в вазе, подержала в руках книгу. Ей хотелось чем-то занять руки, чтобы унять дрожь в пальцах.

— Хотелось бы мне знать, что обо всем этом думает Филипп, — сказала она наконец. — Крестный на сей счет молчит.

— Потому и молчит, наверное. Не знает, что сказать…

В действительности же Филипп был слишком растерян, чтобы иметь обо всем происходящем определенное мнение. Груз новостей, обрушившихся на него сразу после возвращения, оказался чрезмерным. Прибытие сестры, поселившейся у госпожи де Форбен-Сольес, его встреча с глазу на глаз с Бофором, на которой герцог просил у него руки сестры и одновременно настаивал, что сия сногсшибательная новость ни в коем случае не подлежит огласке, долгая прогулка вдоль пристани с Персевалем, наконец посещение замка Сольес — все это вызвало у него слишком много противоречивых мыслей и тревожных вопросов. Почему, к примеру, такое счастливое событие, как предстоящее бракосочетание любящих друг друга людей, следует держать в тайне? Почему его обожаемый адмирал, находившийся с момента их приезда в Тулон в приподнятом настроении, вдруг пал духом? Почему, наконец. Мари, поведение которой оставалось для него совершенно непонятным, так яростно противится малейшим его попыткам вспомнить мать? Не говоря уж об ее отказе вернуться к Мадам, к которой она так привязана…

Аббат Резини, к которому Филипп по-прежнему обращался с самыми своими сокровенными вопросами и мыслями, дал ему мудрый совет, держаться от всего этого в стороне, не пытаясь постичь алхимию девичьего сердца. В письмах аббата, приходивших к госпоже де Фонсом раз в две недели, подробно описывались настроение молодого человека и советы, которые ему давал он сам, а также Персеваль.

Наконец эскадра покинула Тулон и устремилась навстречу берберским пиратам, а Персеваль де Рагнель, повидавшись напоследок с Мари, отправился назад в Париж. Ехал он с тяжелым сердцем. До самой последней минуты его не покидала надежда, что он услышит от Мари хотя бы одно нежное словечко, адресованное Сильви. Однако девушка, уверенная, что Бофор не изменит слову, которое она у него вырвала, и не сомневающаяся в своей юной красоте и грядущей окончательной победе, которая заставит ее «жениха» забыть о ее матери, сказала ему только такие слова:

— Передайте ей, что я счастлива и собираюсь продлить и упрочить свое счастье. Я признательна ей за письменное согласие на столь желанный для меня брак. Возможно, она поможет нам добиться также и дозволения короля?

— Я не стану ей советовать добиваться этого. Пытаться влиять на королевское решение — опасное занятие, тем более когда речь идет о герцоге де Бофоре, к которому король относится неприязненно. Как вы поступите, если король не разрешит вам пожениться?

— Все равно поженимся, только тайно! Поймите наконец, у меня одно желание — принадлежать ему. Даже если это приведет к изгнанию, я не испугаюсь, потому что у меня будет он!

Что на это скажешь?.. Персеваль рассказал Сильви все, что сумел. Она молча выслушала его и под конец попросила:

— Опишите мне по крайней мере эту госпожу де Форбен! Вы считаете, что Мари у нее хорошо?

— Более чем! — усмехнулся Персеваль. — Маркиза наделена всеми достоинствами особы завидного происхождения, сочетающимися с изяществом, красотой, утонченностью и великодушием. Остается благодарить бога за то, что эта безумная попала под ее опеку. На лучшее нельзя было и надеяться. Как мне представляется, она хорошо ее понимает. Когда я зашел к ней проститься, поговорив на прощание с Мари, она шепнула мне: «Передайте госпоже герцогине де Фонсом, что ей не в чем будет меня упрекнуть, когда мне представится честь встретиться с ней…»

Сильви закрыла глаза. У нее свалилась с плеч целая гора. Зная, что речь идет о знакомой Франсуа и хорошо помня пережитое у Катрин де Гонди на острове Бель-Иль, она боялась, что госпожа де Форбен-Сольес тоже окажется либо бывшей его возлюбленной, либо отвергнутой влюбленной. Ведь он так неудачно подбирал себе женщин! Зато Персеваль видел женщин насквозь. Облегченно переведя дух, она открыла глаза и улыбнулась своему старому преданному другу.

— С этого и надо было начинать! Вы же знаете, как мало я доверяю «подругам» монсеньера. Что ж, теперь нам остается лишь ждать новостей.

— У меня уже есть для вас наготове кое-что новенькое. — С этими словами Персеваль извлек из-под камзола письмо. — Перед отплытием герцог передал мне вот это.

— Я надеялась получить ответ на свое письмо. Посмотрим, что он пишет…

Сломав красную сургучную печать, она развернула листок, густо покрытый каракулями Франсуа. Письмо оказалось коротким, но от него Сильви бросило сначала в холод, потом в жар.

«Я женюсь на ней, раз меня к этому принуждают, — писал Франсуа, — но брак этот все равно останется фиктивным. Я не притронусь к вашей дочери, ибо буду всегда любить одну вас».

Сильви протянула листок Персевалю, не видя необходимости скрывать от него содержание письма, но он отказался, сказав, что знаком с тем, что там говорится, и так.