Государственные тайны. Книги 1-3

— Хочешь, чтобы я позволил ей сунуться в ловушку в одиночку?

Филипп положил руки на плечи старому другу, чье внезапное огорчение сильно его растрогало.

— Она будет не одна, вы забыли про Гансевиля? Ведь он готов пожертвовать ради нее жизнью! К тому же — вы уж не сердитесь — он моложе вас и лучше владеет оружием.

— Очень деликатный способ напомнить, что я — всего лишь старая развалина! — проворчал Персеваль, сбрасывая с плеч руки Филиппа, пытавшегося его утешить. — Хотя по сути ты прав… Кстати, где живешь ты сам?

— Здесь, разумеется, хотя на месте не сижу. Я много гуляю, чтобы создалось впечатление, будто мы с Гансевилем познакомились только здесь… А теперь постарайтесь уснуть. Меня тоже клонит ко сну.

На следующий день Сильви, как и было условленно, сказалась больной. Забравшись под гору одеял, она кашляла так, что рядом с ней трудно было долго находиться.

Явившийся за ней д'Артаньян услыхал от хозяйки таверны, собиравшейся отнести наверх кувшин горячего молока.

— Бедная госпожа простудилась. С ней ее дядюшка.

Д'Артаньян задумчиво свел брови на переносице.

— Я поднимусь с вами. Переговорю хотя бы с ним…

Оставив Сильви на попечение сердобольной женщины, Персеваль вышел из ее комнаты и пригласил д'Артаньяна в свою.

— Она так безрассудна! — запричитал он. — Совершенно не бережется! Взять хоть эту поездку, когда зима уже на носу, не безумие ли? Но она и слушать меня не желала. Я уже давно зарекся ей перечить…

— Если вы намерены помешать Сильви, воспользовавшись ее простудой, то оставьте надежды, мое давнее знакомство с ней позволяет предсказать, что она доберется до туринской плащаницы, раз поставила себе такую цель.

— Увы, это так. А как насчет нашего свидания с господином де Лозеном?

— Все готово. Я пришел предупредить, что Сен-Мар примет вас сегодня в девять вечера. Не скрою, добиться этого было непросто. Никогда еще не видел его настолько робким, настолько пугливым. Такое впечатление, что он сидит на бочке с порохом. Теперь я гадаю, чем это вызвано. Смех, да и только! Своего я добился, но для этого пришлось раскрыть инкогнито герцогини. Он признал, что у него перед ней должок…

— Должок? — фыркнул шевалье де Рагнель. — Не высоко же он ценит свою жизнь и честь…

— То же самое он услыхал от меня. Чего же вы хотите, ведь он больше не мушкетер, а всего лишь тюремщик. И притом неплохо оплачиваемый. Ничего удивительного, что он совершенно переродился. Теперь придется сообщить ему, что герцогиня захворала и встреча переносится. Сам я не уеду отсюда, пока вы не повидаетесь со своим Сен-Маром.

От этих слов д'Артаньяна Персевалю стало так же, если не более, жарко, как Сильви под ее одеялами.

— А как же ваши служебные обязанности, подчиненные?

— С ними вернется в Париж Каюсак, мой бригадир. Я нагоню их по пути.

Персевалю пришлось крепиться, чтобы не завопить «караул!». Впрочем, его собеседник ничего не заметил. Физиономия шевалье выражала бесконечное смирение. Его рука легла на плечо мушкетера.

— И думать об этом не смейте, мой благородный друг! Мы не допустим, чтобы ради нас вы пренебрегали своим священным долгом. Вы и так превзошли себя, добившись от господина де Сен-Мара разрешения на нашу встречу с беднягой Лозеном. Моя крестница не позволит, чтобы вы так себя утруждали.

— Что вы, ради госпожи де Фонсом я способен на гораздо большее! Поймите, я просто не смогу бросить ее, больную, в этих скалах!

— Иными словами, вы мне недостаточно доверяете? — протянул Персеваль, старательно изображая обиду. — А ведь я в некотором роде лекарь и беру на себя смелость заверить вас, что она скоро встанет на ноги. Паломничество ее окончательно исцелит. Вы увидите ее в Париже живой и здоровой.

— Я не хотел вас оскорбить, шевалье. Отлично знаю, что вы печетесь о ней, как родной отец. Что ж, хотя бы загляну к ней проститься… Да, чуть не забыл! Вот ваш пропуск в замок. Без него вас не пропустят дальше первого караула. Предупрежу Сен-Мара — и тотчас обратно.

Опасность провала была так велика, что Персевалю пришлось посидеть несколько минут в кресле с закрытыми глазами, прежде чем идти к Сильви с отчетом. Она успокоила его:

— Какой преданный друг! — Она нежно вздохнула. — Да, встретив его здесь, мы перепугались, но, согласитесь, он, сам того не ведая, несказанно нам помог. Этому пропуску нет цены! Конечно, ради него пришлось поволноваться, но вы оказались на высоте и не сказали ничего лишнего.

Сильви была так признательна д'Артаньяну и испытывала к нему такое искреннее чувство дружбы, что наговорила ему ласковых словечек, когда он пришел проститься, и пообещала молиться за него в Турине. Однако, услышав стихающий галоп его коня, она облегченно перевела дух. Ночь была холодная, воздух прозрачный, и мушкетерам ничто не должно было помешать спуститься с гор на равнину… Оставалось потерпеть три денька, иначе ее внезапное недомогание и столь же внезапное выздоровление вызвали бы подозрение.