Государственный преступник

Иван приехал в Спасск поздним вечером, решив здесь переночевать и уже утром отправиться в село Бездна к Иваницкому. Ужиная в трактире, он случайно подслушал разговор двух прапорщиков, из которого следовало, что штабс-капитан Иваницкий находится здесь, в Спасске, по вызову дивизионного начальника штаба полковника Молоствова. Из их разговора Глассон узнал также, что, возможно, штабс-капитана Иваницкого скоро командируют в Ригу и что им жаль, ежели такой дельный офицер оставит роту в Бездне в такое тревожное время.

Отужинав, Глассон снял здесь же нумер, крайне дурной и пропахший давлеными клопами, и немедля послал трактирного мальчишку разыскать штабс-капитана и сказать ему, что один его средневолжский знакомый приехал, чтобы вместе поохотиться. Не прошло и получаса, как в нумер Глассона явился Иваницкий.

— Почему-то я так и думал, что это вы, — заявил он с порога. — Очень рад вас видеть.

— Я тоже весьма рад, — лучисто улыбнулся Глассон, душевно пожимая руку Иваницкого.

— Вы что, и вправду решили поохотиться?

— Нет, это только предлог для приезда к вам. — Иван понизил голос и с опаской посмотрел на дверь. — Наши все начали секретничать, коситься друг на друга. С тех пор как стало известно о письме его высокопреосвященству, где указывалось о существовании в Средневолжске заговора и планах заговорщиков, все друг другу перестали доверять. Даже мне, — с возмущением добавил он. — Да и про вас говорят, что вы устранились. Они все сильно упали духом. Верно, ничего не получится.

— Трусы! — в отчаянии воскликнул Иваницкий и, спохватившись, понизил голос. — Все они трусы. Шпаки, штафирки! Как запахло порохом — в кусты?! Не выйдет, господа хорошие. — Он встал и принялся расхаживать по комнате. — Это они подкинули письмо владыке, дабы возбудить губернатора предпринять меры предосторожности, а потом, сославшись на эти меры, объявить восстание невозможным и отложить дело. О, мне теперь слишком ясны эти их происки!

— Еще они недовольны, что вашего двоюродного брата объявили гражданским губернатором и военным старшиной Средневолжска, а вас его помощником, заменяющим его во время отсутствия, — подлил масла в огонь Глассон.

— Да что они понимают, эти стрюцкие?! — уже взвился Иваницкий. — А кого же еще назначать военным старшиной? Не просыхающего от вина Аркашку Бирюкова? Доктора Бургера, как крота постоянно прячущегося в своей норе? Полиновского? Лаврского? Это же смешно!

— Смешно, — подтвердил Иван.

— Вот именно. Споры о старшинстве здесь вообще неуместны, тем более что назначение это временное, относящееся только к началу восстания, ход которого при любом раскладе — удачном или не удачном — может все совершенно изменить. Что же касается меня, — пронзил он негодующим взглядом Глассона, — то я просто подчиняюсь приказу, как военный человек. Но мне решительно все равно, поверьте, быть в этом святом деле простым рядовым или главнокомандующим.

— Что же теперь делать? — с надеждой спросил Глассон.

— Я буду писать им, — решительно заявил штабс-капитан. — А вы отвезете письмо.

— Верно! — поддакнул ему Глассон. — Ваше послание все разъяснит и придаст им бодрости. А кому именно вы будете писать?

— Жеманову, — немного подумав, сказал Иваницкий. — Он из всех их кажется мне наиболее преданным делу революции.

— Велите принести чернила и бумагу? — спросил Глассон.

— Нет. Письмо я напишу у себя на квартире. Специальными химическими чернилами, для конспирации. Дабы вдруг вас арестуют или же письмо попадет в ненадлежащие руки, то его никто бы не смог прочесть. Да и вам, — он брезгливо оглядел нумер Глассона, — лучше бы остановиться у меня, а не в этом клоповнике. Собирайтесь и пойдемте отсюда.

Квартировал штабс-капитан недалеко, всего за два квартала от трактира, где было остановился Иван. По этой причине они не стали брать извозчика, а отправились пешком, похрустывая корочками льда, которыми покрылись на ночь апрельские лужицы. Посещение квартиры Иваницкого входило в планы Глассона, ведь появлялась возможность разведать, где тот хранит противуправительственные бумаги и деньги, присланные ему для раздачи восставшим крестьянам. Кроме того, Глассона крайне заинтересовали тайные химические чернила, какими штабс-капитан собирался писать письмо Жеманову. Потому он весьма охотно принял предложение Иваницкого и шел теперь с ним рядом, едва поспевая за его широким армейским шагом. Перебрасываясь ничего не значащими фразами, они дошли до двухэтажного дома с каменным первым этажом, каковых в Спасске было большинство, и по отдельному входу поднялись на второй этаж.

— Вот здесь я и квартирую, — открыл своим ключом перед Глассоном двери штабс-капитан, пропуская его вперед. — Проходите.