Государство

Когда я говорю, что государство может наилучшим образом максимизировать свою власть над гражданским обществом не путем безжалостного хитроумия, как предлагал Ленин, а ведя себя поначалу искренне и несколько по-дилетантски, я имею в виду прежде всего преимущество искренней уверенности в безболезненности и благотворном характере экономической и социальной инженерии. Для государства, безусловно, полезно верить в то, что меры, считающиеся необходимыми для установления «демократического контроля» над экономикой, в свое время в качестве основного результата приведут к расширению участия людей в правильном применении производительного аппарата страны (или к иным последствиям аналогичного характера). Для него полезно искренне считать голоса, утверждающие в точности противоположное, обскурантистскими или недобросовестными.

Конечным целям государства способствует замена автоматизма на сознательное управление социальной системой, потому что каждый «волюнтаристский» шаг путем кумулятивных системных изменений, скорее всего, будет вызывать потребность в дополнительном руководстве в самых неожиданных местах. Чем менее эффективным (по крайней мере в смысле «менее самоподдерживающимся», «менее спонтанным» и «менее саморегулирующимся») становится функционирование экономической и социальной системы, тем более прямой контроль государство приобретает над средствами к существованию своих граждан. Один из многочисленных парадоксов рациональных действий заключается в том, что определенная степень неумелой, но исполненной наилучших побуждений деятельности в сфере экономического и социального управления, а также обычная неспособность предвидеть результаты собственной политики являются чрезвычайно адекватными средствами для целей государства. Именно некомпетентность правительства, создавая потребность в исправлении ее последствий, постоянно расширяет пространство для концентрации экономической власти в руках государства и наилучшим образом способствует слиянию экономической и политической власти. Весьма сомнительно, чтобы компетентность правительства была способна запустить этот процесс с демократической начальной точки.

Отметив парадокс, мы можем пойти немного дальше и заявить, что дух, который лучше всего помогает государству избавиться от неблагодарной роли демократической «рабочей лошади», — это дух самонадеянной невинности и непонимающей искренности. На выбор этих эпитетов меня вдохновил пример трактата одного социалистического теоретика по поводу программы объединенных французских левых до их победы на выборах в 1981 г. В этой работе он не моргнув глазом заявляет, что национализация крупной промышленности и банков уменьшит этатизм и бюрократию, обеспечит дополнительные гарантии для плюралистической демократии и создаст по-настоящему свободный рынок[272].

Говоря схематично, государство обнаружит, что медленно, но верно продвигается к дискреционной власти, поначалу просто следуя стандартным либеральным рецептам. Вначале ему следует «полагаться на цены и рынки» при распределении ресурсов, «а затем» переходить к перераспределению получающегося общественного продукта «по справедливости»[273]. Одного лишь несоответствия между распределением ресурсов и распределением доходов, полученного в результате этого, будет достаточно для того, чтобы породить частичные дисбалансы, ложные сигналы и симптомы бессмысленной растраты ресурсов. После получения подтверждений того, что «рынки не работают», отрасли промышленности перестают со временем адаптироваться к изменениям, возникает устойчивая безработица, а цены ведут себя не так, как предполагалось, государство неизбежно получает поддержку в его инициативах по переходу к более амбициозной политике. Ее планируемым результатом будет корректировка искажений, вызванных первоначальной политикой, а одним из незапланированных последствий может стать усиление этих искажений или их возникновение в других местах. Другим практически неизбежным следствием станет то, что некоторые объекты, виды занятости, бизнесы, а то и целые отрасли станут полностью зависимыми от «экономической политики», а многие другие — частично зависимыми.