Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.

Впрочем, сами же российские дипломаты отмечают, что представители казахской элиты Хивы непременно задавали им вопрос о возможности возвращения под власть России и прощении за свою антироссийскую деятельность. Информаторы российских пограничных властей из Казахской степи и непосредственно из Хивы сообщали, что хивинские власти жестко контролировали казахских ханов, султанов и биев, нередко держали их под арестом и даже в заключении. В сочетании со сведениями путешественников эта информация подтверждает, что статус казахов (в том числе и представителей рода Чингизидов) в Хивинском ханстве не являлся «режимом наибольшего благоприятствования», и их возможности были во многом ограничены.

Многочисленные туркменские племена признали подданство Хивинского ханства еще в первой четверти XVIII в. (впервые на них попытался опереться в борьбе со своими политическими противниками еще хан Ширгази (1715–1728)), а вскоре они заявили о себе как о самостоятельной политической силе: Г. Тебелев, сообщая о событиях 1741 г. в Хиве, упоминает о туркменских родоплеменных предводителях, которые как раз приблизительно с этого времени стали наравне с рядом узбекских аристократических кланов участвовать в борьбе за власть и поддерживать тех или иных претендентов [Из истории, 1939, с. 220]. Еще в конце XVIII в. они были достаточно независимыми и даже на равных вели переговоры с Россией и другими соседними государствами, предлагая себя в качестве посредников в отношениях с Хивинским ханством [Габлиц, 1809, с. 94–95]. Однако к XIX в. туркмены уже были достаточно плотно интегрированы в его политико-правовое пространство. И если казахские подданные, по замыслу ханов Хивы, должны были бы содействовать постепенному распространению их власти на Казахстан, подвластный Российской империи, то туркмены играли куда большую роль во внутренней политике ханства.

Точно так же как казахи, туркмены имели собственных правителей, наиболее влиятельные из которых провозглашались ханами, менее же значительных российские путешественники именуют «старшинами»: номинально (а в некоторых случаях и фактически) они также утверждались в своем достоинстве монархами Хивы. Хивинские ханы старались расположить к себе туркменскую правящую элиту теми же средствами, что и казахскую – жалуя чины и титулы, привлекая к участию в торжественных церемониях в столице и т. д. В частности, капитан Н.Н. Муравьев, побывавший с дипломатической миссией в Хиве в 1819–1820 гг., упоминает, что в ханском окружении много туркмен, в том числе и исполнителей ответственных поручений [Муравьев, 1822б, с. 66–67] (см. также: [Аминов, 2017, с. 101]).

Впрочем, многие путешественники отмечают вольнолюбие туркмен и нередко – непризнание ими любой власти, причем не только иностранной (в данном случае – хивинской), но и собственных выборных вождей. Поэтому неудивительно, что даже факт официального утверждения хивинским ханом того или иного родоплеменного предводителя туркмен отнюдь не повышал легитимности последнего. Тот же Муравьев упоминает, что один такой старшина племени йомуд был вынужден бежать в Хиву от собственных подданных, и на его место долгое время никого не назначали [Муравьев, 1822а, с. 41][87].

Формально туркмены относились к ханам Хивы с большим уважением, титуловали их падишахами и считали своими не только светскими, но и духовными лидерами. Они также всегда охотно участвовали в ханских военных предприятиях – особенно в грабительских набегах на персидский Хорасан [Боде, 1856, с. 454]. Однако, по меткому замечанию Н.Н. Муравьева, туркмены считали себя «гостями» в Хивинском ханстве и полагали возможным в любой момент перекочевать в пределы любого соседнего государства – Бухары, Персии, России [Муравьев, 1822б, с. 29] (см. также: [Куропаткин, 1879б, с. 32]).

Хивинские ханы старались обеспечить себе более полный контроль над многочисленными и беспокойными туркменскими племенами и даже позволяли себе ставить над ними наместников из числа своих сановников. Так, Г.И. Данилевский и Ф.И. Базинер упоминают, что туркменами племени теке в 1830-е годы управляли ханские чиновники, имевшие резиденцию в Мерве и формально обладавшие весьма широкими полномочиями в сфере управления и суда – вплоть до вынесения смертных приговоров. Однако текинцы этим наместникам фактически не подчинялись и даже порой убивали их, поскольку ханы, не желая настраивать текинцев против себя, не предоставляли таким чиновникам значительной охраны [Базинер, 2006, с. 351; Данилевский, 1851, с. 134–135]. Попытки усилить контроль за туркменами выражались и в возведении хивинскими властями крепостей, однако и они не имели успеха. Инженер-майор М. Ладыжинский, побывавший во владениях туркмен в 1764 г., писал, что ранее там было три хивинских города, однако со временем они «за безводьем запустели» [Ладыжинский, 1875, с. 789]. Не приходится сомневаться, что виной запустению городов были не природные бедствия, а действия туркмен (которые, впрочем, сами обвиняли в их захвате и разорении «калмыцкого хана»).