Государство и революции

Пытки и истязания были обычным явлением. Например, в московском ревтрибунале всплыло скандальное дело о том, как допрашиваемых сажали в лед. В 1921 г. посыпались жалобы на следователя МЧК Буля (впоследствии крупная шишка в ОГПУ), истязавшего арестованных. Он демонстративно подал в отставку, заявив, что без этого бороться с "контрой" невозможно. И Менжинский бучу замял, разрешив сотруднику продолжать в том же духе. В 1922 г. разразился скандал в Ставрополе. Тут применялись сдавливание черепа ремнем, "холодный подвал" - яма, в которую сажали раздетого заключенного, "горячий подвал" - крохотная каморка, куда два десятка человек набивались впритирку и оставлялись на 2-3 дня задыхающимися от жары. Местный трибунал даже начал следствие по данному поводу, но начальник ГПУ Чернобровый предъявил секретный циркуляр из Москвы, разрешавший "особые" средства, если обычные не помогают признанию. Стал достоянием гласности случай в Екатеринодаре, где учительницу Домбровскую, на которую донесли, что у нее спрятано золото, истязал следователь Фридман (впоследствии тоже большой начальник). Сперва ее изнасиловала вся бригада, начиная с Фридмана, потом стали надрезать обнаженное тело ножом, терзать щипцами, отдавливать плоскогубцами особо чувствительные места, кончики пальцев. А когда она дала требуемые показания, расстреляли. "Венчики" со сдавливанием головы были зафиксированы и в Москве, и в Тифлисе, и на Сев. Кавказе, в Баку ставили на сутки босиком на битое стекло и гвозди, в Питере в 1922 г. существовал целый арсенал пыток - сжимали половые органы, держали в кандалах, сажали в одну камеру с сумасшедшим, использовали "пробковую камеру", прижигание, замораживание, а в 1923 г. даже "Известия" поместили материал о бесчинствах в Омске, где людей пороли и поливали горячим сургучом.

Были и другие формы репрессий. Так, концлагеря существовали еще с 1918 г. Но в то время они еще не были "лагерями" в сталинском смысле. Это были просто придатки тюрем или филиалы тюрем. И порядки в них устанавливались тюремные, и попадали в лагерь или в тюрьму, в основном, в зависимости от того, где еще место осталось. И перевод из тюрьмы в лагерь и обратно был вопросом чисто техническим, а не юридическим. В 1921-22 гг. эти лагеря продолжали сохраняться во всех мало-мальски значимых городах. Скажем, в заштатной Кинешме - на тысячу заключенных, в Омске - на 25 тыс. Но с 1920 г. возникла и начала действовать еще и другая система - Северные Лагеря Особого Назначения. Впоследствии аббревиатура СЛОН была перенесена на Соловецкие Лагеря Особого Назначения, первые очаги ГУЛАГа, но изначально таких лагерей было два - Архангельск и Холмогоры, и их сущность была совершенно иной. Ведь по ленинской схеме государства-машины вся страна должна была стать большим подобием ГУЛАГа с принудительным трудом за кусок хлеба. А все "лишнее" подлежало просто физическому уничтожению. И смысл добавки "особое назначение" (точно так же, как в названии "части особого назначения", что подразумевало карателей) был в том, что туда присылали для заведомого расстрела. Это были лагеря смерти. Опыт Кедрова по массовым расправам с остатками Северной армии и населением края показался удачным, информация из этих глухих мест наружу почти не просачивалась, и сюда стали слать обреченных с Дона, Кубани, Украины, Туркестана.

Лагерь в Архангельске стал перевалочным пунктом, тут тоже расстреливали, но относительно немногих. Зато периодически формировались партии для отправки в Холмогоры, и вот там-то истребляли всех подчистую. И расправы здесь приняли такой размах, что память о них из рассказов старших поколений сохранилась у некоторых здешних жителей до сих пор. Особенно много жертв потекло сюда после взятия Крыма - слали эшелон за эшелоном. Причем получалась трагическая неразбериха. В Крыму, особенно после того, как прошли первые волны повальных казней, и убийцы пресытились кровью, стали подходить более "разборчиво" - одних определяли "в расход", а тех, чья "виновность" выглядела меньше - в лагеря. Самым легким наказанием считалось направление в лагерь, специально созданный в Рязани. Но из-за того, что он был "близким", этапы туда гнали пешком, и они вообще не доходили до места. Едой осужденных не обеспечивали, они быстро выбивались из сил, да и конвоирам не улыбалось топать тысячу километров. И весь этап расстреливали где-нибудь в степи, списав трагедию на тиф. Северные Лагеря считались "дальними", туда заключенных слали железной дорогой. Везли долго, и многие погибали в пути. Погибали и на последнем пешем перегоне в 80 км до Холмогор - по снегам и морозу, зачастую без теплой одежды. Но тех, кто со всеми мытарствами и добирался до лагеря, все равно ждала смерть. Тут уже не разбирались в "виновности" и уничтожали всех подряд.