Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Ленинская жесткая формулировка этого принципа послужила причиной одного из двух расхождений со Сталиным по поводу национальной политики в 1922 г.[24] До 1922–1923 гг. Сталин поддержал «принцип главной опасности», в 1923 г. он продолжал его поддерживать, и с апреля 1923 по декабрь 1932 г. следил за национальной политикой, основанной на этом принципе, но, тем не менее, его смущала мысль, что существующий местный национализм можно объяснить реакцией на великодержавный шовинизм^{207}.

На основе своего опыта в Грузии Сталин утверждал, что грузинский национализм также характеризовался великодержавной эксплуатацией осетинского и абхазского меньшинств^{208}. Сталин всегда сочетал выпады против великорусского шовинизма с дополнительными выпадами против меньшей угрозы местного национализма^{209}.[25] Такая разница в акцентах была очевидна также в ленинской и сталинской терминологии. Ленин обычно называл русский национализм великодержавным шовинизмом, а Сталин предпочитал термин «великорусский шовинизм». Но, несмотря на такие различия, Сталин неотступно поддерживал «принцип главной опасности».

Точка пересечения национальной и внешней политики была четвертым фактором, влияющим на формирование «империи положительной деятельности». Уже в ноябре 1917 г. Ленин и Сталин издали обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», в котором обещали покончить с имперской эксплуатацией в бывшей Российской империи и призывали мусульман за пределами России свергнуть колониальных хозяев^{210}. Такая связь задач внутригосударственной национальной политики и внешней политики на Востоке была вполне типична в годы Гражданской войны^{211}. После того как по договору 1921 г. с Польшей миллионы украинцев и белорусов остались в Польше, внимание Советов переключилось на запад. Теперь западная граница Советского Союза проходила по этнографической территории финнов, белорусов, украинцев и румын. Хотелось надеяться, что нарочито великодушное отношение к этим национальностям в Советском Союзе привлечет внимание их этнических собратьев в Польше, Финляндии и Румынии. Возможная аннексия большого украинского населения Польши была важнейшей задачей этой стратегии. Но следовало бы подчеркнуть, что такая цель внешней политики никогда не была главной мотивацией советской национальной политики[26]. Ее считали благом проводимой в государстве политики, используемым для воздействия на интенсивность ее осуществления в ненадежных регионах, но не содержанием собственно политики^{212}.

Представленный здесь анализ национализма подразумевал, что Советское государство оказывает поддержку нерусским национальностям, но он еще не конкретизировал, что именно должно войти в эту позитивную национальную политику. Как поддерживать национальное сознание, если одновременно не поощрять национализм? И как построить унитарное государство, потенциально поощряя самобытные субнациональности? Рассуждения, ведущие от теории к практике, можно коротко представить так. Национализм — это маскирующая идеология, которая ведет к выражению законных классовых интересов не в виде социалистического движения того или иного класса, но, скорее, в форме надклассового национального движения. Национальная идентичность — не основное перманентное качество, но неизбежный побочный продукт современного капитализма и зарождающегося социалистического мира, который надо пройти, прежде чем наступит зрелый интернациональный социалистический мир.

Поскольку национальная идентичность — реальное явление современного мира, национализм угнетенных нерусских народов не только маскировал классовый протест, но и узаконивал национальные претензии к агрессивному великодержавному шовинизму господствующей русской национальности. Поэтому ни национализм, ни национальную идентичность невозможно однозначно осуждать как реакционные. Некоторые национальные притязания, ограниченные миром национальной формы, действительно легитимны и их следует удовлетворить, чтобы разрушить надклассовую национальную связь. Такая политика ускорит разделение общества на классы и, таким образом, позволит партии получить поддержку нерусского пролетариата и крестьянства для решения своих социалистических задач. Национализм будет обезврежен, если разрешить создание различных форм статуса нации.