Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Такую политику действительно начали было проводить, но почти сразу же прекратили, поскольку такая модель оказалась типичной для программ экономического уравнивания. В отличие от верного следования культурному и национальному уравниванию посредством создания благоприятных условий для образования и устройства на работу, советское следование экономическому уравниванию так и не институционализировалось. Попытки культурно отсталых республик получить средства из годового бюджета на программу, намеченную для борьбы с их отсталостью, ничем не увенчались^{235}.

Комиссариаты, ведавшие экономикой, были неизменно враждебно настроены по отношению к советской национальной политике. С другой стороны, национальные республики не могли использовать и часто не использовали решения, принятые в 1923 г., и свой отсталый национальный статус для лоббирования всесоюзных органов, добиваясь привилегированных экономических инвестиций^{236}. Однако они не могли со всей уверенностью претендовать на существенные вложения на основании их национального статуса. Герхард Саймон делает вывод, правда, пожалуй, слишком категоричный, что «советская экономическая политика никогда не ставила самым приоритетным вопрос о преодолении разрыва между экономически слабо развитыми национальными территориями. Где бы не происходило экономическое уравнивание, оно имело лишь побочный эффект среди прочих планируемых приоритетов, таких как разработка новых ресурсов, развитие региональной экономической специализации и прежде всего военно-стратегических концепций»^{237}.

Один вопрос, недостаточно затронутый в спорах 1923 г. по национальной политике, — это контроль над миграцией в нерусские республики. Советская национальная политика призывала к формированию национальных территорий. А санкционировала ли она меры по сохранению (или созданию) национальных меньшинств в этих республиках? Поначалу казалось, что да. В Казахстане и Киргизии центральные власти даже санкционировали изгнание нелегальных славянских сельских переселенцев в качестве меры деколонизации. В начале 1920-х гг. восточные национальные территории Советского Союза были закрыты для сельскохозяйственной колонизации, чтобы помешать притоку славянских переселенцев. Однако к 1927 г. всесоюзные экономические интересы снова перевесили местные национальные потребности, и все ограничения миграции были устранены^{238}. В перспективе это привело к чрезмерной русификации многих нерусских республик.

Советский Союз не был федерацией и, разумеется, не был он и нацией-государством. Его отличительной чертой была систематическая поддержка национальных форм: территории, культуры, языка и элит. Конечно, едва ли это можно назвать новшеством. Именно об этом в первую очередь думают вновь образованные нации-государства. Например, в Грузии и Армении Советское правительство не отказывало в национальном строительстве правительствам меньшевиков и дашнакцутюнов, которые свергло в 1920–1921 гг., но скорее хвастливо заявляло, что Советская власть углубила начатую ими национальную работу^{239}. Советская политика отличалась своеобразием в том, что поддерживала национальные формы малых, а не больших народов. Она решительно отвергла модель нации-государства и заменила ее множеством национальных республик. Большевики пытались объединить националистическое требование национальной территории, культуры, языка и элит с социалистическим требованием экономически и политически унитарного государства. В этом смысле большевиков можно было бы назвать интернационалистами-националистами или лучше националистами положительной деятельности.

Развивая эту мысль, сравню советскую практику с известной трехфазовой моделью развития национализма среди малых народов Восточной Европы, не имеющих государств, предложенной Мирославом Грохом: во-первых, интерес элиты к фольклору и народной культуре (фаза А); во-вторых, сплочение националистической элиты, убежденной в необходимости формирования нации-государства (фаза В); в-третьих, возникновение националистического движения при поддержке народных масс (фаза С)^{240}. Грох в основном не уделяет внимания существующему многоэтничному государству, рефлексивно допуская, что оно будет оказывать сопротивление таким процессам. Напротив, Советское государство буквально захватило руководство всеми тремя фазами: концепцией национальной культуры, формированием национальных элит и расширением массового национального сознания. Оно пошло еще дальше и приступило к «фазе D» (термин не Гроха, а мой), типичной для вновь образованных наций-государств: установлению нового государственного языка и новой правящей элиты. Используя более привычную большевистскую терминологию, партия стала авангардом нерусского национализма. Точно так же, как партийное руководство было необходимо для того, чтобы вывести пролетариат за рамки профсоюзного сознания к революции, так партия выводит и национальные движения за рамки буржуазного национализма к советскому интернациональному национализму.