Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Когда войска Колчака тем летом отступили, и Красная армия заняла регион в третий и последний раз за годы Гражданской войны, наступающие советские отряды снова отомстили местным башкирам. Страх и подозрение башкир по отношению к советским институтам отчетливо отразились в странном явлении, проявившемся, когда чиновники правительства Валидова попытались набрать мужчин для башкирской бригады в областях, только что освобожденных от «белых» в июле 1919 г. Когда башкирские вербовщики и их советские военные консультанты задавали крестьянам-мусульманам вопрос об их национальности, то известные башкирские деревни давали только одного-двух рекрутов, остальные отрицали, что они — башкиры. Как оказалось, по региону пронеслись слухи, что Красная армия снова набирает башкир для казни. Требовалась дополнительная общественная работа, чтобы заставить башкир идентифицировать себя со «своей» Советской Башкирской республикой^{526}.[63] Разграбление Башкортостана Красной армией в 1919 г. оставило печальное наследство.

Эти тягостные события напоминали антибашкирские репрессии начала 1918 г., но кое-чем и отличались. Прежде всего в них было гораздо больше насилия даже по сравнению с всеобщей эскалацией бесчинств со всех сторон, участвующих в Гражданской войне в 1918 г. Однако в 1919 г. центральные власти хотели и могли утвердить свои полномочия над местными деятелями гораздо более прямым способом, чем они делали это годом раньше, и не позволили бы мародерствующим солдатам осуществлять советскую политику в Башкортостане.

Пожалуй, самым важным с политической точки зрения было то, что события 1919 г. показали, что возможностей выбора для башкирского руководства становится все меньше. Когда в 1918 г. большевистские репрессии ударили по башкирскому движению, Валидов и его сторонники вскоре нашли демократическую альтернативу большевизму в Комуче, но к 1919 г. такая альтернатива исчезла, и надо было делать непростой выбор: или Колчак, или Ленин. Башкирские лидеры не слишком доверяли ни тому, ни другому, и их враждебность к большевизму только усилилась за недели после дезертирства. Но Валидов не видел почти никакого смысла в том, чтобы возвращаться на сторону «белых», где его, вероятнее всего, ожидал смертный приговор, как перешедшего на сторону большевиков. На какое-то время он со своими товарищами решил остаться с Советами и попытаться извлечь из этого как можно больше пользы.

В августе 1919 г., когда последние «белые» отряды были вытеснены из Волжско-Уральского региона, Валидов и его башкирские автономисты прибыли в Башкортостан с планами реализовать лелеемые ими планы государственного строительства и начать преодолевать наследие российского империализма^{527}. Несмотря на то, что Москва официально поддерживала Башкирскую автономию и выступала с антиимпериалистическими заявлениями, несмотря на порой теплые личные отношения, складывавшиеся между Валидовым и Сталиным, башкирские лидеры сталкивались с серьезными препятствиями. Самой ощутимой и опасной была враждебность властей местных Советов и Коммунистической партии по отношению к Башкирской автономии. К этому следует добавить ряд острых политических разногласий, возникших между башкирским руководством и их местными соперниками и (все больше) между башкирами и центральными властями.

Дела были подпорчены неопределенностью договора, заключенного в марте 1919 г., тогда как хозяйственная разруха, дефицит, общественный упадок и общие неурядицы Гражданской войны обостряли в Башкортостане любой конфликт на местном уровне. Все большее разочарование башкир советским экспериментом вызывало растущую озабоченность в Москве тем, что башкирские союзники отбиваются от рук.

С начала 1918 г. почти все русские коммунисты в Уфимской и Оренбургской губерниях сомневались в том, что национальные республики, и Башкирская республика в частности, вообще что-то могут предложить им. Так же мыслили и многие коммунисты в самой Малой Башкирии, где уральские рудники и литейные цеха продолжали гордиться своими довольно большими партийными организациями, особенно в Белорецке и Стерлитамаке. Силы коммунистов в столице Башкирии поддерживали несколько официальных представителей ЦК, среди них самые известные Федор Самойлов, «Артем» (старый большевик из Украины) и Евгений Преображенский, которого Политбюро направило в Башкортостан после того, как он с Бухариным выступил с их знаменитыми комментарием к программе партии^{528}.