Государство Волжская Болгария: историко-правовой очерк

Один молодой немецкий антрополог, знакомый Г. Ценова, показал ему снимки, сделанные им в г. Лом на Дунае. На них были изображены отвратительные типы, действительно похожие на австралийских дикарей. «Как видите, – сказал он, – болгары не могут принадлежать к нордической расе». Г. Ценов полгода жил в Ломе и хорошо знал его обитателей. В нем, как и в других болгарских городах, к каждому приезжему первым делом пристают цыгане. Их-то и принял по невежеству или умышленно выдал за болгар снявший их высокомерный немец. Г. Ценов описывает типы болгар из разных местностей. Жители Преслава, например, красивые люди, преимущественно русые, с правильными чертами лица и формами тела, худощавые и высокие, но широкоплечие; жители Шумена – более черные, но тоже красивые люди с правильными чертами[69].

Г. Ценов цитирует слова проф. М. Попова, сказанные им на большом ученом собрании в январе 1938 года: «Когда через три года Биологический институт закончит давно начатые исследования, всем станет ясно, что о туранском происхождении болгар не может быть и речи. Исследования групп крови, антропологические измерения на нескольких тысячах черепов показывают, что болгары принадлежат к славянской расе». Ганс Ф. К. Гюнтер[70] всегда предостерегал от смешения терминов, заимствованных из антропологической и лингвистической классификации. Сам он представлял себе ситуацию в таком виде: «Балканы и их отроги заселены людьми восточной расы или ее гибридами с ди-нарской расой, Балканский полуостров – смесью западной, переднеазиатской и динарской рас. Область, где динарская раса представлена в наиболее чистом виде, простирается от долины реки Вардар до Салоник. Среди румын и болгар, живущих в долине Дуная, преобладает западная раса с небольшой примесью динарской. Болгары, народ центрально-азиатского происхождения, после переселения в Европу изменили свой внешний облик, смешавшись, главным образом, с западной расой… Западная раса с ее длинными черепами заходит от устья Дуная в Молдавию и на юг Украины». Здесь надо только уточнить, что ряд названий Гюнтера наука отвергла, и его западную расу обычно называют средиземноморской, а восточную – альпийской.

Г. Ценов ошибочно считал все тюркские племена монголоидными и напрасно полагал, что, доказав отсутствие у болгар монголоидной примеси, докажет соответственно отсутствие у них тюркской примеси. Волжские болгары, тюрки по языку, монголоидами, кстати, тоже не были.

Более веским является другой аргумент Г. Ценова: почему в болгарском языке не сохранилось ни одного тюркского слова? Не могли тюрки-завоеватели бесследно утратить свой язык: перед глазами пример Венгрии. Аргумент этот отбивается следующим образом. Можно предположить, что ославянивание праболгар произошло не на территории нынешней Болгарии после VII века, а в другом месте и гораздо раньше: в Северном Причерноморье, когда праболгары находились под властью так называемых гуннов. Именно в гуннской среде они и ославянились, так что те болгары, которые пришли с севера через Дунай, уже были славянами.

И здесь мы подходим к основной проблеме, которой больше всего внимания уделяет в своей названной работе и Г. Ценов, – проблеме гуннов.

Гуннская версия для Болгарии вполне традиционная. Династия Аспаруха вела свою родословную от Ирника, младшего сына Аттилы. Конечно, если видеть в гуннах только хищную монгольскую орду, то хвастаться происхождением от них не очень-то прилично. Но все дело в том, что этноним «гунны», как и большинство этнонимов древних времен, неоднозначен.

Г. Ценов внимательнейшим образом изучал старинные документы в архивах Ватикана, за доступ к которым «святые отцы» ободрали его, как липку: он истратил все огромное состояние своей немецкой жены и на старости лет вынужден был перебиваться переводами. Он тщательно отмечал, как называли тот или иной народ древние авторы, как эти названия менялись, переносились с одного народа на другой. Часто он, к сожалению, слишком доверял этим авторам, а представления о других народах были у него весьма смутные, что порождало путаницу и у самого Ценова, многие выводы которого не выдерживают критики из-за их внутренней противоречивости.