Государыня

— Женщина ты уже, кровь кипит, да все же не стоило бы…

Софья замотала головой:

— Тетя, либо говори прямо, либо прости. Не соображаю уже ничего, к вечеру, как чумная.

Татьяна тяжко вздохнула:

— Я о Голицыне.

— Ф-фу-у-у-у-у… Я-то уж думала…

Тетка аж присела от такой реакции. Татьяна-то ожидала чего угодно другого — оправданий, объяснений, смущения, но чтобы вот так?

— Сонюшка?

— Тетя, ты подумала, что он мой амант?

С теткой Татьяной Софье легко было тем, что можно было правду-матку в лоб рубить. Собственно, иного старшая царевна и не принимала, за то и страдала многократно.

— Разве нет? Всюду он с тобой…

Софья усмехнулась:

— И как? Многие так думают?

— Шепчутся. Но негромко и не вслух. За пределы Кремля то вроде как не выходит…

— Отлично! Значит, вся столица в курсе. — Софья потерла ладони, улыбнулась широко и весело. — Тетя, ты никак подумала, что я не удержалась? И хочу, как ты, как тетка Анна, любви хочу?

— Да…

— Так ведь разница есть, и немалая. Что Степан, что Воин не женаты. А этот герой женат, давно да счастливо. Мне его жену крысьим ядом травить?

— Так ведь сердцу-то не прикажешь, Сонюшка. Просто не стоило бы его с собой так-то таскать, то в Дьяково, то сюда… ведь мотается за тобой…

— Так мне того и надобно. Пусть сплетничают, пусть говорят.

— Честь девичья…

— При мне и останется, хоть перед всей столицей к бабкам войду, и никто из них меня потом не осудит. Хоть на любой иконе поклянусь, хоть Алешиным здоровьем, что ни с одним мужчиной не было у меня…

Татьяна кивнула. Поверила.

— Так зачем тогда?..

— Тетя, то, что я скажу, между нами и остаться должно. Обещаешь?

Татьяна молча потянула из-под платья крест, губами прикоснулась.

— Чтоб мне Степана в жизни не увидеть, коли предам клятву.

— Хорошо. Василий красив, молод, умен, ярок… вот то и использовали некие тати. Вышли на него и предложили царевну соблазнить, чтобы через него мной и управлять. Вот мы в любовь и играем. Он изображает, что всюду за мной, я — что нигде без него… поняла?

— Так схватить их?!

— Этих схватим — новых подошлют. Не ко мне, так к Дуньке. Или малышкам, или… да много вариантов. Лучше уж знать, где змея ползает, чем ловить ее, гадину, каждый раз.

— Ох и хитра ты, Сонюшка.

— Станешь тут. Так что ты меня защищай, тетушка, да так, чтобы все еще больше уверились. Понимаешь?

Татьяна понимала. Еще как…

— Все сделаю, племяшка. Пока тут я…

Улыбка была ей ответом:

— Эх, тетя, вот выдадим вас всех замуж — и с кем я останусь?

— С мужем? — невинно предположила тетка. Обняла племянницу и удрала за дверь. Софья тяжко вздохнула.

С мужем. Да где такого героя найти, чтоб ее выдержал? Илья Муромец помер, Иосиф Виссарионович не родился… Смех — смехом, а женщины у власти счастливыми не бывают. Цена такая…

И она готова заплатить ее. Не для власти. Для брата.

* * *

Алексей Алексеевич в это время поторапливал коня. Горячий жеребец поблескивал лиловым глазом, скалил зубы, но копыта мерно ударяли в землю.

Отец, о-тец, о-тец…

Мысли Алексея крутились вокруг одного и того же.

Ну как же так?! Как они не предугадали, не предвидели?! Они не всеведущи, но кого это утешит?! В таких случаях?!

А ежели б Соня не справилась?

Хотя — нет. Вот тут он мог быть спокоен. Ежели вожжи оказались в руках у его сестренки, она справится. Она дождется и потом все обставит как лучше для него.

К чести Алексея — ни на единую секунду он не усомнился в Софье. Не подумал, что ей нужна власть, не допустил даже мысли, что она может играть в свою пользу.

Наоборот — был спокоен хотя бы за Москву, зная, что, пока там Софья — бунта не случится. Она любой пожар потушит. Коли понадобится — кровью.

Жестоко?

Тебя повесят, а ты не бунтуй. Порядок быть должен во всем.

* * *

Софья злобно смотрела на Питирима:

— Отлично. Можешь уходить, но кто станет патриархом?

— А… есть несколько человек. Вот Иоаким, например, чем не патриарх?

Иоакима Софья знала. Чиновник, властолюбец… вопрос в другом.

— Наверное, тем, что он неблагодарный человек?

А еще властолюбец. И баран упертый. И с Матвеевым был в близкой дружбе. Но последнее не суть важно, у свиней не бывает друзей. А человек, который начал свою карьеру под Никоном и благодаря Никону высоко поднялся, а теперь его поливает на всех углах… э, нет.

Таких мы к себе не приблизим.

— Государыня!

— Отче. — Софья смотрела устало, под глазами синели круги. — Никон все дал Иоакиму, а тот полощет его на всех углах. Ежели и Алексей ему все даст, а тот потом тако же поступит?[8]

— Он пока еще молод, но умен. Поверьте, с ним не будет хлопот.

Молод? За полтинник товарищу. А по здешним меркам это чуть ли не вдвое считать надо! Нет уж…

Софья сморщила нос. Питирим вздохнул:

— Государыня, все ж таки это дела церковные…

— Э, нет. Иначе б ты, отче, не ко мне пришел, а сразу бы патриарха выбрал и на покой отправился? Разве нет?

Разве да.