Государыня

У Елены начались родовые схватки. Варвара попыталась облегчить ей боль, растирала живот, мяла его, оглаживала с наговорами. Елена немного успокоилась, утихла и даже задремала, но спустя полчаса вдруг забилась от резкой боли, закричала, и у неё наступили роды. Они были тяжёлыми. До самого рассвета мучилась роженица, и лишь на утренней заре дитя покинуло материнское лоно, появилось на свет. Родился мальчик. Он был крупный, головастый. Пелагея хотела показать его Елене, но глянула неё и ахнула: государыня сомлела, лежала пластом, а в лице ни кровинки. Пелагея отдала дитя на руки Анне, сама попробовала вместе с Варварой привести Елену в чувство, но, как они ни старались, им это не удалось. Анна той порой обмыла дитя, запеленала его и вновь вернула Пелагее.

   — Господи, увидит ли она сыночка? — со слезами на глазах произнесла Пелагея и позвала Анну за собой. — Идём же! Спешить нужно: поди, Сигизмунд уже близко.

—- Да–да, голубушка, от греха подальше.

У чёрного крыльца палат стояли два крытых возка, запряжённые парами коней. В первом с ребёнком на руках сидела молодая румянолицая баба–кормилица. Пелагея подсела к ней. В другом возке находились пять воинов, одетых в простую крестьянскую одежду. Боярыня сочла, что нужно познакомиться с кормилицей:

   — Меня зовут Пелагеей. Тебя-то как?

   — Марфуша я. Так матушка нарекла.

   — Вот и славно. Спросит кто, Марфуша, кем я тебе довожусь, скажешь, что сестрой.

   — Отчего не сказать!

Городские ворота уже были открыты. В город на торжище ехали селяне. Стражники собирали с них пошлину, и потому две повозки из города выехали без помех. Вскоре они скрылись из виду. Их путь лежал в стороне от дороги, по которой шёл с войском король. Они спешили к монастырю Святого Серафима. Кони шли резвой рысью. В монастыре Пелагея, сдавая кормилицу Марфу игумену Нифонту, сказала ему:

   — Святой отец, ты должен помнить, как просила тебя княгиня Елена порадеть за неё при нужде. Исполни же её волю. У кормилицы одно дитя её, а другое, что на руках у Анны, — нашей государыни. Ты уж пекись об этих детях.

   — Передай государыне, что дети будут у нас как у Христа за пазухой.

   — Да хранит тебя Господь долгие годы, а нам пора возвращаться в Бельск. Матушка в беспамятстве лежит. — Простившись с Марфой, прижав её к груди, Пелагея попросила её: — Сохрани сыночка государыни, Иванушку, она век будет благодарна тебе, Марфуша. Там, в пожитках, есть крестики для младенцев.

С тем и покинули Пелагея и Анна монастырь, спеша вернуться в Бельск.

К вечеру того же дня в город вступило королевское войско. Гонец заранее уведомил наместника пана Остожека, и он с толпой именитых горожан встречал короля на площади. Худощавый, жёлчный, всегда в скверном настроении, Сигизмунд тотчас сделал разнос Остожеку:

   — Почему за городскими воротами не встретили короля? Почему горожан на площади не вижу и колокола не звонят?

- Виноват, ваше величество, помилуйте глупого, — кланяясь, оправдывался наместник.

- Злоумышленник ты! Вместе со вдовой королевой в пользу Глинского живёшь! Хватит каяться, веди к вдове Елене! — всё так же грубо бросал слова Сигизмунд.

   — Вот её палаты, ваше величество, — показал Остожек на дом Глинского и поспешил к ним.

Сигизмунд направился следом, за ним потянулись гетманы и вельможи. Среди них были граф Гастольд, гетман Острожский и дворецкий Сапега. Впереди короля шли телохранители–гвардейцы, вооружённые и в латах.

Гвардейцы забарабанили в закрытые двери. Вскоре они распахнулись. На пороге стоял Дмитрий Сабуров. Его мгновенно оттеснили, и за гвардейцами в дом вошёл Сигизмунд. Он направился по лестнице на второй этаж и был остановлен только перед дверью, ведущей в покои Елены. Страж догадался, что перед ним король, но сказал:

   — Ваше величество, сюда нельзя!

- Прочь с дороги! — крикнул Сигизмунд и повелел воинам: — Эй, уберите его!

Вмиг два гвардейца оказались рядом и, схватив стража под локти, оттащили его от дверей. Перед спальней королевы Сигизмунда встретили Пелагея и Анна Русалка.

   — Ваше величество, что вам угодно? — спросила Пелагея без трепета и загородила дверь в спальню.

Отойди с дороги, боярыня! — мрачно произнёс король.

   — Но к государыне нельзя!

   — Пусть она выйдет сюда.

   — Она немощна и без памяти.

   — Что ещё за причуды! Знать, Бога прогневила. Да и чего от неё ожидать, если в обман и предательство пустилась!

- Перед Господом Богом она чиста, на том и крест целую пред иконой Богоматери.

Пелагея перекрестилась.

   — А я так не считаю. Она изменила державе и королю, и суд мой будет коротким и жестоким.

Сигизмунд сделал жест воинам. Вновь выскочили вперёд телохранители, под руки унесли Пелагею в угол, посадили на лавку и остались при ней.

   — Побойтесь Бога, король! Гнев его падёт на вашу голову! — крикнула Пелагея.

Король, будто не слыша слов боярыни, вошёл в опочивальню. Он приблизился к постели и увидел Елену. Ему показалось, что она спит. Возле неё сидела повитуха Варвара, король велел ей:

   — Разбуди королеву, тётка!

Варвара встала, поклонилась Сигизмунду и ответила:

   — Невозможно, государь. Она сомлела от болей.