Государыня Криворучка

– Бедная Валя, – пожалела я актрису, – она пыталась выжить, наверное, хотела кого-то любить.

– И поэтому в кратчайший срок после похорон Рокова очутилась в постели Стасова? – заметил Володя. – Ну, знаешь ли, амуром в данном случае не пахнет. И с трудом верится, что она, прямо вся из себя наивная маргаритка, не сообщила сразу о своей беременности Сергею Константиновичу. Можешь сказать почему?

– Точно не знаю, может, не поняла сначала, что ждет ребенка? – растерялась я.

– Ответ на вопрос один: хитрая мамзель понимала, что любовник схватит ее за шкирку и потащит на аборт. Есть такие бабы, которые думают, что рождение младенца – билет в обеспеченную жизнь. Если вести себя умно, то, может, и получится. Но если действовать, как Валентина, останешься у пустого корыта. Паша, дом в Маякино жив? Или его уже нет?

– Стерт с лица земли вместе с деревней, – отрапортовал Чернов. – Но есть небольшая зацепка. Земля в Маякино потребовалась под строительство нового квартала. Всех жителей переселили в один дом, который возвели в Акулкино. Они живут в квартирах с первой по девятую включительно. Если подождете немного, найду список фамилий. О! Он уже тут, быстро получилось. Так, смотрим. Буханов Олег Ильич, Раиса Петровна, несовершеннолетний Петр… так, так… Гончаровой нет!

– А она была прописана в Маякино? – уточнил Макс.

– Нет, зарегистрирована до сих пор в Москве, в квартире родителей.

Воцарилось молчание, потом Чернов воскликнул:

– Ну, ей точно не везло по жизни! Сначала отец с матерью погибли, потом Роков умер, не успев жениться на ней. А Сергея Константиновича Стасова нельзя считать подарком судьбы. Женщина не одна себе ребенка сделала. Даже если ты ее никогда не любил, а просто использовал, как постельную принадлежность, ты несешь ответственность за дурочку. Девочка у нее родилась. Их с матерью выписали из роддома, вроде все нормально. Зачем Гончаровой убогая изба? У нее есть хоромы в центре столицы.

– Дача понадобилась, – вздохнула я, – хотела, чтобы малышка жила на свежем воздухе летом. Снимать дорого, дешевле купить сараюшку. Жить в ней только в теплое время года не больше трех месяцев. Да, неудобно за водой с ведром бегать, деревянная будка во дворе – не самый комфортный санузел, зато девочка не выхлопами от машин дышит, овощи со своего огородика ест, молоко прямо из-под коровы пьет.

– Возможно, – согласился Вульф. – Мы сделали круг и вернулись на то же место. В московской квартире, которая когда-то принадлежала родителям Гончаровой, живет их дочь Валентина, только это не она, а другая женщина, с документами на имя Вали. Когда случилась подмена?

– Со Стасовым вступила в отношения настоящая Валентина, на снимке в журнале точно она, – начала я размышлять вслух.

– Реутова Светлана Владимировна, – вдруг громко произнес Чернов, – главный врач роддома, где появилась на свет Полина. Доктора подозревали в передаче отказных младенцев состоятельным американцам. Начиная с конца восьмидесятых и до начала двухтысячных бездетные иностранцы косяком тянулись в Россию, забирали сирот. Возможно, Валентина – я имею в виду, настоящая – не захотела возиться с дочкой, а директор роддома объявила девочку мертвой и продала ее за рубеж.

– Если версия Павла верна, то откуда взялась актриса Гонч? – прищурился Макс.

– Это родная дочь женщины, которая сейчас живет по документам Гончаровой! – воскликнула я. – Главврача роддома, которую обвиняли в торговле младенцами, посадили?

– Нет, вышла сухой из воды, – ответил Чернов. – Уволилась и работает в библиотеке уже много лет. На одном месте сидит.

– До сих пор ходит на работу? – удивилась я.

– Платят в книгохранилищах немного, никто не рвется на должность начальника. К тому же Светлана Владимировна живет в…

Чернов притих.

– Что не так? – насторожился Макс.

– Она прописана в Акулкино, – смущенно пробормотал Павел. – Обитала раньше в Маякино, на Красноармейской улице, дом шесть. Упс!

– Лед тронулся. Что еще интересного вылезло? – потер руки Костин.

– Валентина приобрела избу под номером пять, – совсем тихо ответил Чернов. – Раньше она принадлежала Тамаре Павловне Реутовой, матери главврача.

Володя встал.

– В кромешной тьме забрезжил свет! Сейчас съездим в библиотеку. Эх, давно книги на дом не брал! Вставай, Лампудель, нас ждут великие дела!

Я тоже поднялась и обратилась к Чернову:

– Адрес, куда рулить, подскажи.

– Акулкино, улица Театральная, дом семь, – отрапортовал Чернов. – Ну, понимаете, я смотрел в списках жильцов Валентину. Про Реутову мне не сказали.

– Не переживай, – махнул рукой Костин. – Помнишь, как один раз я тебя попросил узнать все про Зайцева, сказал: «Не торопись, не срочно»? А ты пошел обедать, вернулся и живо нарыл кучу всего про Лисичкина? А нужен был Зайцев. Когда я ржать начал, что ты сказал?

– Что он сказал? – полюбопытствовала я.

– «Ел на обед котлеты из кролика. Когда пришел в кабинет, в голове всплыла фамилия Зайцев, но я подумал, что это из-за котлет, и начал работать по Лисичкину», – процитировал Вова.

– Почему Лисичкин? – удивилась я. – А не, например, Капустин или Морковкин?