Государыня

   — Полно, дорогой Ольбрахт, я ведь не от тебя прятался, потому говори без церемоний о том, что тебя волнует, в чём выражается твоя просьба.

   — Она ничтожно мала. Я приглашаю ваше величество вместе со мною посетить палаты князя Глинского — только и всего.

   — Надо же! О, это несколько неожиданно для меня. Правда, я помню его бесценный подарок и благодарен ему. Но что нас ждёт?

   — Князь приглашает лишь тебя, ваше величество. Он готов удивить нас восточными диковинками, которые и присниться не могут…

   — Право, не знаю, граф. К тому же, как я скажу о том государыне? А мне без неё и вовсе… Сам пойми.

Граф понял намёк государя, но проявил настойчивость:

   — Мой государь, одному тебе там будет вольнее. Кроме того, у князя нас ждёт сюрприз. Сообщил он под секретом, что купцы доставили ему бальзам великолепнее и древнее, нежели бальзам фараонов. А чтобы государыня тебя не смущала, посоветуй ей побывать в Гливице. Там, говорят, в женском русском монастыре появилась чудотворная икона Матери Божьей Троеручицы.

Король, зная, что Елена сейчас всей душой рвётся на родину, сказал:

   — Нет, она туда не поедет, ей не до этого.

Граф, однако, нашёл убедительный повод:

   — Ваше величество, поступи проще. Подари ей Гливице, пусть она там побывает, чтобы войти во владение. Скажи о женском монастыре…

Александр счёл это возможным. Если Елена отправится в Гливице, за сто с лишним вёрст, значит, отдалится её поездка домой, а он несколько дней будет волен во всём.

   — Спасибо, граф, я принимаю твой совет. Гливице придётся государыне по душе, и то, что там есть притягательное для неё место, вовсе хорошо.

Вечером того же летнего дня, провожая Елену после трапезы в её покои, Александр сказал, что хотел бы её порадовать и дарит ей в честь десятилетия со дня свадьбы селение Гливице с починками и землями.

Елена приняла этот дар, потому как тоже знала, что близ селения есть старая женская обитель, которую она давно собиралась посетить.

   — Спасибо, мой государь, за подарок. Завтра же отправлюсь в Гливице. Скоро меня не жди и не волнуйся. Там много забот…

Последние слова Елены озадачили и насторожили Александра. Он подумал, что, собравшись в Гливице, она может потом снарядиться в дальний путь и уехать на родину. Известно было Александру, что у Елены много денег, чтобы купить экипажи и лошадей для такого путешествия, нанять воинов. Она всё могла себе позволить. И в Александре всё взбунтовалось. «Нет и нет!» — закричала его душа. Однако сопротивление души было недолгим. Ею владела уже другая сила, а не любовь к супруге. Давал о себе знать «бальзам фараонов», к которому Александр уже пристрастился. «Я хочу быть волен! Хочу воли!» — звенело у него в груди, и он поддался зову. С Еленой же поговорил любезно, как и прежде:

   — Я с нетерпением буду ждать твоего возвращения, моя государыня. Знаю, там ты помолишься на свободе и получишь душевную отраду.

Елене не хотелось говорить Александру, что в Гливице всё будет не так, как он предполагает. Но и ложь не слетела с языка королевы, потому она молчала, кивала головой и улыбалась. В эти минуты Елена думала, как и государь, что ей ничего не стоит уехать из Гливице в родную землю. Знала она теперь, что может выбрать путь, на котором не встретит ни ордынцев, ни иных ворогов.

Остановившись с супругом возле своей опочивальни, Елена не позвала его разделить с нею ложе. Время давно погасило в ней желание близости. И Александр не настаивал на том, по–прежнему опасаясь своей немощи, подточившей жажду даже ласкать свою супругу. Правда, с того дня, как он впервые испил «бальзама фараонов», в нём всё сильнее становился зов плоти. Ему оставалось лишь преодолеть страх перед пропастью, одолев которую он попал бы в царство блаженства. Но уверенность в новые силы в Александре ещё не укрепилась, нужен был какой‑то внешний толчок, чтобы он совершил отчаянный прыжок через бездну страха.

   — Приятных тебе сновидений, моя королева, — сказал Александр и покинул покои королевы.

Елена собиралась в путь только через два дня, когда получила из рук Александра грамоту на владение селением Гливице, хуторами и починками при нём, а также всеми землями повета. Как повелось, уезжала Елена ранним утром. Александр поборол ночную лень и вышел проводить супругу. Они расставались в нижнем вестибюле дворца, и им было грустно. Елена чувствовала щемление сердца и смотрела на Александра с печалью. Его лицо и глаза вызывали тревогу своей белизной и поволокой. Елене показалось, что они расстаются навсегда, что она уже не вернётся. Елена взяла Александра за руку и произнесла с душевной теплотой в голосе:

   — Береги себя, мой государь. Не увлекайся бальзамами Глинского. Ты ещё нужен державе.

   — Да хранит тебя Пресвятая Дева Мария, — ответил Александр.

Его томило предчувствие чего‑то непоправимого. Чтобы прервать тягостные минуты расставания, Александр поцеловал Елену в лоб и, взяв за плечи, повернул её к парадным дверям, за которыми Елену ждала карета.