Готическая коллекция

— А вы ведь тоже, кажется, слышали здешнюю легенду про Водяного? — спросила Катя. — А что, по-вашему, это такое?

Чайкин пожал плечами:

— Лично я в легенды не верю.

— Но кто-то в них верит? Вы человек здесь новый, как и я, поэтому мне интересно, что вы думаете обо всем этом. Кто-то здесь верит во все это, как по-вашему? Вот участковый, например, что так гостеприимно спрятал вас у себя от длинных рук мужа Ирины?

— Если вы считаете, что я трус… Ладно, что головой качаете, что я, не вижу, что ли? Да, я трус, мне просто охота жить, как, впрочем, и вам тоже. А про Клима я так вам скажу — если кто и верит тут в сказки, так только не он. И знаете почему? У него голова тыковкой затесана.

— А Дергачев?

— Понятия не имею, он мне не говорил, — снова хмыкнул Чайкин. — Его, по-моему, здесь никто, кроме одной особы, не колышет. У него вся стенка над кроватью фотографиями обклеена: он с ней в обнимку то на диване, то на теплоходе. То они вдвоем, то втроем с ребенком.

— С кем? — спросила Катя. — О ком вы?

— О ком вы меня спрашиваете? О Дергачеве и бывшей его. Ее, кажется, Марта зовут, она немка местная.

Ну, к хозяйке нашей приезжает, неужели не видели?

Маленькая такая, с кудряшками, на Золушку похожа.

Она ж его жена бывшая.

— Они разве были женаты?

— Ну жили — какая разница? Жили в гражданке, кого это сейчас колышет?

— А ребенок? Вы сказали — ребенок на фотографии? Чей он?

— Да их. Маленький такой карапуз на снимке, годовалый, наверное. Что вы на меня так странно глядите?

— Ничего, — ответила Катя, — просто вы сказали мне потрясающую новость. А куда же он делся? Ведь у Марты нет никакого ребенка, она одна, у нее только жених.

Чайкин снова пожал плечами:

— Я не знаю. Я вообще у них всего три дня живу.

Дергачев о себе особо не распространяется. Я тут пару слов ляпнул насчет девицы его на фото, ну похвалил, так он мне снова едва в зубы не въехал. Ну, потом пивка дернули, помирились. Он так вообще-то ничего, но иногда на него словно что-то находит.

Из тумана окликнули Чайкина — звали расписаться в протоколе за понятого. Появился Катюшин. Катя все прочла по его лицу и решила пока не лезть с вопросами. Если надо, и так скажет.

— Глухо у соседей. — Катюшин вытер со лба капли пота. — Все на рынке были. Никто ничего. Моя хата с краю. Вот заразы! Ну, что молчишь, ромашка? Презираешь, не удостаиваешь внимания? Думаешь, ты умная, ты права была, ты предупреждала, а Катюшин, придурок круглый, слушать ничего не хотел, ушами хлопал?

— Не пори ерунду, Клим.

— Поймаю — убью эту тварь! А там пусть хоть к стенке меня ставят самого. Свинца у меня, падаль, досыта наглотается!

— Сначала поймай. И прекрати истерику. — Кате было неприятно видеть Катюшина вот таким. — Возьми себя в руки, ну!

— Не кричи на меня.

— Я не кричу. Я хочу, чтобы ты успокоился, не психовал. Истерикой все равно никого не воскресишь и ошибки не поправишь. Что сделано — то сделано. Ты просто сам для себя сейчас должен понять, Клим. Не молоть языком, как раньше, не валять дурака, а понять.

— Что?

— Что это твой участок. И твои люди. И ты за них в ответе. Ты их единственный защитник, вот что. Ты же сам говорил, что эти, — Катя кивнула в туман на голоса милиционеров, — здесь чужие. Приедут и уедут, как и мы. А ты останешься. И поселок ваш останется, и люди ваши, и все ваши легенды, и ваше море, и жизнь, и сказки. И только ты можешь что-то сделать для того, чтобы они так и остались сказками, а не превращались вот в такой кровавый кошмар.

Катюшин молчал, а Катя не знала, что еще ему сказать.

— Ладно, Клим, — произнесла она устало.

— Ладно, — кивнул он, — садись в машину. Там наши закончили. Муж твой везде расписался, где только мог. Грамотный. Я его сейчас позову. Отвезу вас назад в гостиницу. И… — он глянул на Катю. — Ладно, не расстраивайся, я все понял, не дурак. Только.., я просто не знаю, что делать. За что хвататься?

— И я не знаю, — Катя вздохнула. — А в таких случаях… Знаешь, что наш Сере га Мещерский говорит?

Надо делать то, что первое приходит в голову. Серега у нас жуткий фаталист. Но иногда прямо в точку попадает. Давай и мы так попробуем, а? Давай для начала допросим знаешь кого?

Она хотела сказать — Дергачева. Слова Чайкина о ребенке не давали ей покоя. К тому же Дергачев был тогда в церкви, и Крикунцова — Катя в этом сейчас была просто уверена — тогда испугалась именно его.

— Ага, его и допросим, — моментально согласился Катюшин. И лицо его сразу просветлело. — Я с Ильей сам давно хотел потолковать. Он кое-что объяснить должен, если, конечно, сможет, не запутается. Ты мужу сейчас шепни, чтобы он в гостинице Юльку задержал как-нибудь. Ну, пусть зубы ей заговорит как требовательный клиент. А то я ее характер знаю. Без нее ничего не обойдется, всюду ей надо свой нос сунуть. А у меня.., у нас с тобой к Илье особый разговор будет.

— Какой это особый? — встревожилась Катя. Планы ее рушились. Стремление Катюшина сразу после обнаружения нового трупа браться именно за Базиса, казалось ей не сулящим ничего хорошего.