Готический ангел

Динка подвинулась ко мне и, наклонившись, шепнула:

– Если хочешь, давай уйдем. Ну его, придурка этого… я вчера вот чего подумала. Если ясно, что это не Колькины, а твои картины, если доказать можно, а ведь можно же, то зачем тебе Ижицын? Чего страдать, ты ж и сама теперь… богатая. Ну или будешь.

Буду, наверное, но не хочу. Ничего не хочу, и рисовать тоже. Дом останется без портрета, жаль, должен был красивым получиться, желто-коричневая готика, жженая карамель на горьком шоколаде, широкие мазки фона и тонкая вязь случайных прикосновений кисти.

– Цели две. Первая – получить подряд на строительство, вторая – избавиться от меня.

– Точно, когда они сошлись, то все вырисовалось, – Матвей таки не смог сидеть молча.

– С Иваном мы знакомы достаточно давно. – Ижицын потер переносицу, улыбнулся так, как умел, – виновато и неуверенно. – Он хороший работник, из тех, которые априори считаются незаменимыми. Мне было легко с ним…

– И вы имели неосторожность сделать его компаньоном, – снова перебил Матвей.

– Да. Мне казалось, это будет справедливо. Даже не столько справедливо, сколько выгодно, я собирался несколько отойти от дел, перепоручив руководство Ивану. А человек, который кровно заинтересован в доходах от фирмы, работает лучше. Но вы правы, это было неосторожно.

– Именно! Когда Иван из наемного работника стал совладельцем, у него возникла вполне себе резонная мысль – а почему бы не стать просто владельцем?

– Ему казалось, что я разоряю фирму. Что мои странности перешли те границы, которые отведены именно странностям, став чем-то большим.

– Сумасшествием.

– Фу-ты ну-ты, – шепнула Динка. – Говорят складно, точно всю ночь тренировались. Хотя кто их знает.

Никто, уж точно не я. Я – случайный человек в этом доме. Я скоро уйду. Уже должна была бы, но отчего-то задержалась. Ах да, чтобы узнать, за что меня едва не убили.

– Итак, – Матвей снова перехватил нить беседы. – Имеем удобную ситуацию: расчистить путь для фирмы и убрать компаньона, свалив на него все произошедшие… несчастья. Второе самоубийство, вероятно, повлекло бы расследование, которое можно было бы подтолкнуть в нужном направлении, скажем, письмами весьма странного содержания. Их бы нашли, хотя бы потому, что их не прятали, на них в первом случае просто не обратили внимания, но второй… эпизод – это, согласитесь, веский стимул вернуться к первому. Сопоставить, проанализировать и выйти на Евгения Савельевича.

– Хитро, – заметил человек в костюме.

– Было бы хитро, если б он не начал нервничать, все ж таки работа подобного плана требует выдержки. Ну и доверия к напарнику, господину Маркову, а у Ивана терпения не хватало, тем паче когда вторая девочка нашлась и весь план оказался под угрозой. – Матвей замолчал, оглянулся на Ижицына. – Можно воды, а то в горле пересохло? А лучше чаю, только не горячего, теплого бы. И не сильно крепкий, это вредно.

– Какие мы нежные, – фыркнула Динка. – Эй, мне кофе тогда, только горячий и крепкий. Вась, тебе чего?

– Ничего. Спасибо.

В шоколадно-кофейный аромат вплетаются цитрусовые ноты Динкиных духов, она держит чашку на ладони, нюхает осторожно – очередное представление. А я в нем фоном. Снова завидую, ну и пусть, я уже привыкла и фоном быть, и завидовать, и молчать.

Тем паче все тут молчат. Казин вон прикрыл глаза, то ли спит, то ли ждет продолжения рассказа, его компаньон не сводит взгляд с Динки, Ижицын сел-таки на стул, вполоборота, хорошая поза для портрета, вроде бы расслабленная, но вместе с тем…

– Вместе с тем… – Матвей плюхнул в чай варенье и принялся размешивать. – Вместе с тем у Ивана появилась другая идея, связанная с Василисой Васильевной. И идея эта весьма неплохо вписалась в историю, причем как в старую, которая тянулась к Ольховскому и событиям, происходившим в доме в начале прошлого века, так и в нынешнюю. Более того, некоторым образом истории перекликались.

– Скорее уж отражались, – пробормотал Ижицын. – Тут, несомненно, моя вина.

Надо же, а виноватым не выглядит, скорее уж раздраженным, наверное, не привык оправдываться. Впрочем, кому нужны эти оправдания? Мне – нет. Я просто хочу уйти, но отчего-то сижу, вдыхая кофейно-цитрусовый аромат, делая вид, что наблюдаю за собравшимися. А на самом деле мне все равно.

Матвей, постучав ложечкой по чашке, сунул ее в розетку с вареньем, подул на чай, попробовал осторожно и, сделав глоток, продолжил:

– Слишком заманчиво было повторить историю. Господин Ижицын убивает из ревности, тем паче какой повод – приезд бывшего друга… более чем друга Василисы. Прислуга бы подтвердила, что вас эта новость взволновала, а значит…

– Это ничего не значит, – отрезал Ижицын.

И снова он прав. Ничего не значит. Обидно вот только, но моя обида – моя проблема.