Готическое общество: морфология кошмара

Вполне возможно, что «немота интеллектуалов» вызвана слишком радикальным характером происходящих перемен или неготовностью оценить их масштаб. Конечно, и в XVIII веке формирование новых понятий не произошло в одночасье. По мнению Козеллека и его последователей, для возникновения новых понятий в переломное время потребовалось значительное время, примерно определяемое ими как время жизни двух-трех поколений[109]. Если допустить, что мы сейчас находимся в самом начале этой паузы, то через несколько десятилетий немота интеллектуалов разрешится возникновением новых понятий, которые преобразуют мир. Но наряду с оптимистическим сценарием можно предположить, что скорость перемен в XXI веке не оставляет нам столь же «длительной протяженности» для того, чтобы дать спокойно вызреть новой системе понятий. А вдруг стремительно меняющаяся современность, драматически опередив осмысление происходящих перемен, не оставит достаточно времени для преодоления усиливающегося интеллектуального хаоса?

Современность вступила в пору субъективности: субъективности восприятия времени и субъективности как принципа организации морального, эстетического, социального опыта. Принцип субъективности несет в себе множественные логики, он открывает возможности разных путей развития, ни один из которых пока не выглядит окончательным. Готическое общество — таково имя самого непривлекательного из возможных сценариев современности. Назвать его и описать вовсе не достаточно для того, чтобы обеспечить его провал. Но все же это лучше, чем просто наблюдать его наступление.

В истории формирования субъективного видения времени особую роль сыграл трагический опыт первой половины XX века. Холокост и ГУЛАГ разрушили образ мира, восходивший к идеалам эпохи Просвещения

Ощущение непреодолимого цивилизационного разрыва с европейским прошлым, безвозвратной утраты связи с ним, отложенные до 1970-х годов «блестящим тридцатилетием», было пережито массами людей как личный опыт, который нашел свое выражение в многочисленных высказываниях о «невозможности» продолжения истории, поэзии, культуры после Аушвица.

«Эффект Солженицына» — окончательное разочарование в советском коммунизме после публикации «Архипелага ГУЛАГ» — перенес концентрационную вселенную в будущее, превратив разрыв и катастрофу в главные категории осмысления связей с грядущим[110].

Время истории парализовала неспособность совместить «прошедшие события настоящего» с тем прошлым, которое осталось дымиться в Аушвице и порастать травой в ГУЛАГе, и вообразить продолжение этих событий иначе, чем как «грядущую катастрофу», возникшую на месте крушения прогрессистской уверенности в будущем[111].

Готическое общество — результат мутации неизжитой концентрационной истории, тлевшей под спудом современной демократии — коренится в опыте концентрационной вселенной.

IV. Концентрационное прошлое готического общества

Стоят рождественские елочки,

Скрывая снежную тюрьму
И голубые комсомолочки,
Визжа, купаются а Крыму.
Они ныряют над могилами
С одной — стихи, с другой — жених.
...И Леонид под Фермопилами,
Конечно, умер и за них.

Георгий Иванов

Общество преступников или «народ-победитель»?

Пейзаж нашей истории и памяти покрыт «белыми пятнами»[112]. Мы так привыкли к этому выражению, что давно не задумываемся над его значением. И все-таки что это за «пятна», действительно ли они «белые» и что они скрывают?