Готика Белого Отребья

- Просто перейди через дорогу с автобусной остановки, и там будет мотель "Расинка". Я, кстати, тоже там живу! Разве это не совпадение?!!

- Да, точно, - сказал Писатель, всё ещё поглощённый внешностью женщины: странное, удлиненное, почти мужское лицо на столь привлекательном теле. - Большое спасибо за информацию.

- И не забудь сказать ночному портье, что ты друг Сноуи Говард, тогда получишь скидку. Видишь ли, ночной портье - моя мама!

- Огромное спасибо, Сноуи. Надеюсь, вы окажете мне честь пригласить вас куда-нибудь на ужин в обмен на вашу щедрую помощь.

- Можешь не сомневаться, что так и будет! – и вдруг она крепко обняла меня и страстно поцеловала в щёку. - Я живу в четвёртом номере, заходи, когда захочешь. До встречи! – и потом она вернулась к работе.

Писатель покинул магазин в странно приятном возбуждении. Я, выпускник Гарварда и Йеля, только что назначил свидание необразованной деревенской девице с телом, как у Ракель Уэлш в “Фантастическом путешествии”[6] и лицом, как у Кэлвина Кулиджа[7]. Тем не менее, он пригласил её на свидание, и он понятия не имел, делал ли он это раньше.

Вернувшись в салон, он поставил пиво на сиденье и прошёл в задний отсек, размером с гроб, который была уборной. Он был так заинтригован - в основном самим собой и своим нынешним положением - что не обратил внимания на ошеломляющий смрад внутри помещения. Его моча хлынула в алюминиевую воронку, а в голове роились вопросы. Как пройдёт его “свидание”? Каким будет его новое жильё? Как он проведёт свою первую ночь в этом почти потустороннем мире?

И закончится ли его свидание сексом?

Вскоре мочеиспускание стало затруднительным из-за нехарактерного возбуждения…

Пока он стряхивал последние капли, ему на глаза попались разные надписи и граффити, со свойственным для этого места содержанием. Нацарапанные номера телефонов, обещали оральные услуги, женские имена, которые оскорбляли и призирали, мужские имена, которые обвинялись в содомии. Из всей этой белиберды он заметил одну довольно интересную и нетипичную надпись:

B Мэйфэйр-Хаусе говорять,

бродит беременный призрак опять.

Он бушует нагишом,

и охотится с ножом.

Ты с ним шутки не шути,

a услышь - прочь беги.

Жуть, - подумал Писатель. Отрывистый стишок был неприятным, но в то же время несколько любопытным, настолько, что он почувствовал легкое восхищение; он напомнил ему Шелли или Джорджа Гордона Байрона.

Заскрежетал стартер автобуса, а потом завёлся и сам двигатель. Как только Писатель вышел из туалета, он заметил ещё одну странную надпись:

Берегись! Толстолоб идёт за тобой!

Откинувшись на спинку сиденья, Писатель вздохнул и открыл бутылку пива библиотечной открывалкой.

- Все на борт! - крикнул Джо, водитель автобуса, перекрикивал рев мотора.

Писателю нравился этот междугородний автобус, и он был уверен, что в прошлом они нравились ему тоже, несмотря на то, что он не мог вспомнить ни одной своей прежней поездки. Машина, казалось, обладала своим собственным шармом: тусклый свет, рокот мотора, мягкие вибрации. Да это идеальное место для размышлений над романом. Я чувствую себя экстатически творческим! Холодное пиво казалось идеальным компаньоном для таких размышлений.

Но здесь творчество и музы эксцентричных романистов развалились, как только автобус тронулся с парковки маленького магазина. Писатель успел заметить братьев Ларкинс, весело переговаривающихся перед несчастным молодым человеком, подвешенным к мусорному контейнеру. Хоть место преступления было слишком далеко, чтобы Писатель мог разглядеть детали, он увидел, как один из негодяев посветил фонариком в область паха жертвы.

Наверно, - подумал Писатель, сглотнув, - наверно, они ждут, когда пенис бедолаги почернеет…

Автобус поехал дальше, оставив зверство позади. “Мёртвый Дикинс”, очевидно, изобретение Южан, и, Господи, КАКОЙ вклад в общество! Какие же они чокнутые, эти Южане. Интересно, Уильям Фолкнер[8] когда-нибудь был свидетелем убийства?

Слава Богу, ужас остался позади… или нет?

Теперь только темные леса окаймляли дорогу впереди, и глубоко в этих лесах он мог видеть крошечный трепещущий желтый огонёк, похожий на далёкое движущееся пламя. Он двигался зигзагами вдоль линии его зрения, и Писатель понял, что это могла быть только женщина, чья голова была подожжена.