Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

Прежде чем анализировать конкретные исторические свидетельства Аммиана о готах и Эрманарихе, целесообразно рассмотреть основные мировоззренческие принципы, представления и взгляды писателя, так или иначе повлиявшие на отбор и манеру изложения исторического и этнографического материала. Они неплохо изучены в современной науке[49].

Аммиану в высшей степени свойственен римский патриотизм и обычное для образованных людей его круга чувство превосходства над другими народами, прежде всего варварами, унаследованное от многих поколений предков[50]. Он выражает явное недовольство резко возросшей ролью и влиянием варваров-германцев в римской армии (Amm. Marc., XIV. 10.7) и при дворе императора (Amm. Marc., XV.5.11). Недальновидное решение императора Валента, позволившего везиготам, переселиться на территорию римской провинции, Аммиан рассматривает как важнейшую предпосылку грядущей катастрофы под Адрианополем (Amm. Marc., XXXI.4.6).

В то же время в отношении подбора сведений о германских племенах Аммиан более практичен и объективен. На выбор информации о конкретных германских племенах влияла сама историческая обстановка 2-ой половины IV в. С одной стороны, северные варвары представляли постоянную угрозу для римлян, но с другой стороны, не только отдельные их представители, но и целые племена играли все более важную роль во внутриполитической истории Поздней Римской империи[51]. Его, прежде всего, интересует конкретная информация, что в полной мере проявилось в экскурсах, посвященных аланам и гуннам (Amm. Marc., XXXI.2.8-9). Но, к сожалению, готы в дошедших до нас книгах «Римской истории» не удостоились отдельного этнографического раздела или даже экскурса. Видимо, в отличие от алан и тем более гуннов, только что оказавшихся в поле зрения римлян, готы слишком хорошо были им уже известны.

Установлено, что Аммиан Марцеллин не посещал Северного Причерноморья, которое тогда было далекой северо-восточной окраиной Римской империи. Но отсутствие аутопсии он компенсировал активным использованием сообщений своих предшественников и другими источниками[52]. В своем труде Аммиан неоднократно обращался к этногеографии Северного Причерноморья. В первый раз мы встречаемся с ней в XXII книге, где речь зашла о сарматских племенах язигов и роксоланов, постоянно угрожавших Дунайским провинциям Империи[53]. В полном согласии с более ранней античной географической традицией (но не современной ему реальностью) он локализует эти сарматские народы западнее и севернее Меотиды (XXII.8.31). Однако ко времени вторжения гуннов здесь уже давно господствовали остроготы-гревтунги, а к востоку от них — аланы-танаиты (XXXI.3.1). Названные же Аммианом сарматские племена еще несколько столетий назад откочевали далеко на Запад, на Средний Дунай, где и представляли постоянную угрозу Империи (XVII. 12.1-7; 13.1-33; XIX 11.1-16). В XXII книге Аммиан некритически использовал устаревшие к его времени данные Клавдия Птолемея, отражавшие этнографические реалии первых веков н.э., на что обратил внимание еще Т. Моммзен[54].

Такой же далекой от исторической реальности нарочитой ученостью и книжностью грешит описание Причерноморья в аланском экскурсе Аммиана (XXXI.2.13-16). В нем изложены традиционные для позднеантичной географии сведения о народах, некогда обитавших на просторах южнорусских степей. В массе своей они восходят к Геродоту, а иногда к сочинениям Плиния Старшего, Помпония Мелы, Клавдия Птолемея[55]. Поэтому и рассматриваемая этнокарта Причерноморья у Аммиана Марцеллина, написанная по давно выработанной в античной географии схеме, носит чисто ученый, «антикварный» характер, на что, впрочем, указывает и сам писатель, обронивший при упоминании меланхленов и антропофагов характерную фразу: «как я читал» (XXXI.2.15)[56]. Но весьма важно, что никаких анахронизмов уже нет в интересующем нас пассаже Аммиана о вторжении гуннов и разгроме «владений» Эрманариха (XXXI.3.1—3). В нем описана совсем другая этнополитическая ситуация, нежели в книге XXII.8. Она относится к самому началу гуннского вторжения в Европу, т.е. примерно к 375 г. Совершенно очевидно, что в основе этого рассказа Аммиана лежат иные, современные автору источники.