Готовность номер один

Сирицкий спрыгивает с крыла и провожает самолёт до линии исполнительного старта.

Поднимаю руку, прошу разрешения на взлет. Стартер машет мне белым флагом. Сирицкий дублирует его сигнал и отходит от самолёта.

Бросаю последний взгляд вокруг и даю газ. Самолёт начинает разбег. Я взлетаю самостоятельно первый раз в жизни! Невольно сливаешься с машиной, относишься к ней как к живому существу, как к послушному твоей руке и воле коню. А радость и удивление не покидают тебя.

Слегка отжимаешь ручку от себя и влево — первый разворот. В передней кабине не вижу привычной головы инструктора. Я один в бескрайнем небе! От восторга хочется петь!

Но как бы не прозевать момента второго разворота. Вот уже приближается и третий разворот. Теперь надо точно вовремя убрать газ и перейти на планирование.

Четвертый разворот. Приближается земля. Отлично вижу посадочное "Т" и, кажется, расчет правильный: самолёт должен приземлиться у посадочного знака.

Теперь все внимание земле. Начинаю выравнивать. Посадка — ювелирная работа. Движения ручки должны быть точны до миллиметра, а самолёт подводится к земле с точностью до 10–20 сантиметров. Кажется, все в порядке. Слева промелькнуло и ушло назад белое полотнище посадочного "Т" Легкий толчок. Самолёт катится по земле на трёх точках и замедляет бег. Уф!. Вот это да!

Сладкое чувство твердой под ногами земли и грусть по упругому, податливому и просторному небу. Совершенно новое, ни с чем не сравнимое чувство первого самостоятельного полёта!

Заруливаю на линию предварительного старта и выключаю мотор. Подходит с очередным курсантом Сирицкий. Вылезаю из кабины и докладываю ему:

— Первый самостоятельный полёт выполнен. Нормально, Сивков, — говорит инструктор. — Отдыхай, подробности позже, на разборе.

Николай Семериков взволнованно жмет руку:

— Ловко у тебя получилось!

Другие ребята тоже поздравляют а первым самостоятельным полётом. А мне как-то не верится, уж не во сне ли все это?

После разбора полётов ребята столпились вокруг Боева.

— Да вождение самолёта — искусство. Худо летать нельзя. Лучше быть хорошим шофером на земле, чем плохим лётчиком в небе. Воевать, ребятки, нам рано или поздно придется… Фашизм сам собой не отомрёт, его уничтожить нужно. — Боев в раздумье умолкает, а потом снова убежденно: — Война не за горами. А мы — это военные лётчики. И поэтому мотайте на ус, осваивайте получше летное дело. В схватке побеждает умелый…

Год напряженных занятий — и аэроклуб позади. Выстроили нас по-военному. Объявили приказ: всем, окончившим аэроклуб, присвоено звание пилота запаса.

Счастливые, мы неохотно, однако, расстаемся с инструкторами, аэродромным персоналом и самолётами, на которых впервые поднялись в воздух.

— Теперь прямая дорога в авиационное училище., - напутствовал нас погрустневший Боев. — Вы уж того… не обижайтесь, если что не так было…

Боев говорил с нами как с равными.

— Не подкачаем, — отвечает за всех Семериков. — Будем стараться.

Боев крепко пожал каждому из нас руку.

— Может, ещё встретимся, — сказал он на прощание. — Земля, она круглая: откуда вылетишь, туда и вернешься.

Свидеться с Боевым не пришлось. Говорили, погиб он на фронте в первые дни войны…

Некоторые ребята, окончившие аэроклуб, ушли из техникума в военное авиационное училище.

Была такая попытка и у меня.

— Ты это брось! — отрезал Николай Семериков. — Не дело это: не кончив одного, начинать другое. Так поступают слабохарактерные люди. Техникум надо закончить!

Убедил меня Николай. Предостерег от возможной ошибки.

Однажды, это было в начале четвертого курса, комсорг техникума спросил у меня:

— Слушай, я что-то не помню, ты комсомолец?

— Нет ещё…

— Как же это так?

— А вот так, — включился в разговор Николай. — Мы с тобой виноваты: не вовлекли.

— Это дело поправимое.

— Конечно, — поддержал комсорга Николай. — Рекомендующих я ему помогу найти. Заявление он сам напишет. А уж устав ты возьми на себя.

Через месяц рассматривалось мое заявление о вступлении в комсомол. Готовились тщательно. На собрании группы все прошло гладко. А вот на комитете комсомола райкомовский парень задал каверзный вопрос:

— Почему так долго не вступал?

Я не знал что и как ответить.

— Почему да почему, — выручил меня Николай, — просто не додумались мы раньше. Вот и весь сказ.

Члены комитета рассмеялись и единогласно приняли меня во Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи.

Вскоре началась преддипломная практика и работа над дипломными проектами.

К защите мы с Николаем подготовились основательно. Хотя у нас и были разные специальности, но мы помогали друг другу. Сделали расчеты. Написали пояснительные записки. Подготовили листы с чертежами. Прослушали консультации преподавателей.

Николай защитился блестяще. Ему задавал много разных вопросов. Отвечал он кратко и вразумительно. Ко мне тоже были вопросы по теме дипломного проекта, по химии и технологии. Ответы мри вроде понравились государственной комиссии. Все в порядке, думаю, защитился. Но женщина, представительница райкома партии, вдруг спросила:

— Что вы скажете на события на Халхин-голе?