Готовься к войне (Кат)

- С уголовкой снюхались. Город наш хлебный. Базары, толкучка у Коксохима, вокзал, народу приезжего тьма. Ну и залетных щипачей пруд пруди. А Лезарь с дружками их под уголовку и подводил. В доверие втирался и сдавал с потрохами. «Конторе» давал «наколку», когда и на каком маршруте залетные «работать» будут. А ему с «пристяжными» - зеленый свет. После сталинской амнистии настоящих урок в город понаехало, во главе с законником Васькой Психом, На сходке Лезаря и приговорили. Один Сюля каким-то чудом уцелел. Видать вовремя почуял неладное и к жуликам переметнулся. Но шрам у него все-таки от бритвы остался с того времени. Так воры «сук» метили. Сюля этот меченый теперь одиночка, сам «работает». Как щипач он не очень, но «котлы» «сбивает» мастерски. Правой рукой на мгновение пережмет зеваке руку выше локтя, тряханет слегка, а левой ремешок расстегивает. Часы сами ему в руку падают. А сам в глаза потерпевшему смотрит и извиняется. Не за того, мол, принял, прощения просим. За день с пол дюжины разных марок «насбивает», изредка «рыжие» попадаются, и на «Благовещенский» к барыгам отнесет, а вечером в «Люксе» заседает. По части «котлов» с ним только Гном мог сравниться. Да тот ушел от дел. На вокзале по крамам бегает. А Псих этот и по мою душу урок насылал, да не по зубам я им всем. Зачем пришли, то и получили. А пахан Псих, года два назад, с дальней северной зоны в побег ушел. Сроку у него три Петра. До звонка вряд ли дотянул бы. Директива вышла негласная – всех воров в законе под корень … их же руками. Еще Ленин сказал: «Преступность сама себя изживет». Вот и поделили зеков на воров и блядей. И друг на дружку травят опера. Резня идет. А кто уцелеет, того на баржу и топят в Белом море. Баржи специальные, дно открывается. Сейчас в городе потише стало. Но карманники не перевелись. Так что ты не зевай. А Псих одноглазый где-то здесь ошивается. Я его нутром чую.

Никанор отодвинул чашку с остывшим чаем, подошел к окну, внимательно

проверил шпингалеты и прислушался.

-Путь наш во мраке, - вздохнул он, вглядываясь в темноту.

Ветви акаций тихо и тревожно стучали в стекло, словно деревья замерзли и просились погреться.

- Бывает, что и бабы карманничают, - продолжил он. - Видел я одну. Дружку своему передачу в тюрьму носила. Красивая, как с картины сошла. Молодая, чуть постарше тебя. И кличка у нее в масть - Джоконда. Чернявая и глаза, как миндаль. Еврейка, скорей всего, а может помесь. Странные люди эти жиды. Беспокойные. Могла бы за счет красоты своей жизнь обустроить. А ее тянет на булыгу. Только с щипачами и живет. А других не признает. «Фраера, - говорит, - тошнит меня на их морды слащавые смотреть».

А на нее многие глаз положили. Случай с ней был занятный. Года полтора-два назад, когда дружка ее раскосого, по кличке Банзай, взяли с поличным и на тюрьму закрыли. Близкие его по отчеству Хасановичем величают. Вот уж виртуоз, хотя лет ему не больше двадцати, а то и меньше. Он наполовину то ли китаец, то ли японец. Ну, в общем азият. Только покрупнее породой. Как карманнику ему цены нет. Высший пилотаж. И с фантазией. Всякий раз после «работы» соберет мелочь со всех украденных за день кошельков, ссыпет в последний, добавит пару мелких купюр, и, тиронувшись возле нищей старухи, ей в карман и подложит. Нет бы просто милостыню подать. Так он со странностями. А старушка потом гадает, откуда кошелек и не знает, что с ним делать. А еще говорят, этот узкоокий в трамвайной толчее молодку одну в трамвай подсаживал-подсаживал, до трусов добрался, да честь и отнял среди бела дня. Хвастался потом, говорит: «Это моя самая «красивая покупка»». И как-то на похоронах одного жулика, тот же самый фортель выкинул в похоронном автобусе. Пока на кладбище ехали, пристроился в углу к одной вдове, та и не прочь. Так они вдвоем и покачивались на ухабах. Но кто-то со стороны просек это дело, и их вытолкали с позором. А ему как с гуся вода.

Так вот, когда Банзая на свободе не было, стал к Джоконде «Фартовый» один клинья побивать. С виду, вроде из щипачей залетных. Ну, она на «мели», а Банзая «греть» надо. Джоконда и говорит залетному: «Проверить тебя хочу в деле». Тот и согласился. Наутро они встретились и стати маршрут выбирать, где толчея побольше, а «тихарей» поменьше. Ну и решили они сначала «марку» погонять с центра до вокзала, где «жирный карась» попасться может. Перед тем, как в трамвай сесть, хлопнули по стопке для куражу, у армян на Холодной горе. Как раз наискосок тюрьмы. Там все карманники захмеляются по утрам. И Фимка Чистодел туда наведывается, и Валера Ляпа, и Крикун с Жекой Онегиным. Да и Правдюк с Валькой Жидом отмечаются. Редко кто «насухую» работает. В обычных магазинах водка с восьми, а Гукас с шести торгует. С черного хода. И на разлив. Туда и наши после смены заглядывают и встречают старых знакомых. Быкголова там первый гость.

Так вот, захмелились Фартовый с Джокондой, он ей и говорит: