Готовься к войне

Электроторговца увезли на «Скорой». Знаев совершил глупость: остался давать объяснения, оформлять протоколы. Потом, когда надоело непослушными губами диктовать фразы, сообразил, что мог бы тоже исчезнуть, под предлогом нужды во врачебной помощи. Впрочем, менты не упорствовали. Он разу отдал все имеющиеся деньги, чтоб служивые потеряли, хотя бы временно, интерес к фальшивым номерным знакам, сомнительного вида документам и прочим подозрительным штукам. То есть теоретически Знаева должны были задержать до выяснения — на деле отпустили под честное слово.

Поймал такси, вернулся к оставленной возле тайного гаража машине, но сразу понял, что манипулировать педалями и рычагами не способен. По крайней мере, в ближайшие часы. Внешние повреждения банкировой оболочки свелись к ссадине на колене — ободрался, вылезая из-под мятого железа, нескольким мелким порезам на лице, плюс контузия, плюс шейные позвонки требовали проверки; однако пережитый шок осел дурнотой и дрожанием всех мускулов, включая мельчайшие: мизинцы на ногах и те омерзительно подергивались, словно жили отдельно. Вызвал шофера. Примчавшийся Василий обнаружил босса скорчившимся в салоне среди окровавленных бумажных салфеток. Вопросов не задавал.

Добрались до дома, финансист обтер окривевшую морду перекисью водорода, вкатил сам себе пять кубов димедрола, сгреб в пакет наличность — деньги Солодюка, — переоделся и велел гнать в Склиф.

Там почти три часа проторчал, не рискуя присесть на липкие кушетки, окруженный пьяными, смердящими, перекошенными, нечесаными, матерно мычащими, обмотанными грязными тряпками и серыми бинтами гражданами обоих полов, двадцать девять из тридцати принадлежали к наименее благополучному слою населения, именно этот слой бесперебойно обеспечивает работой травматологов; чем еще заниматься, если денег нет и взять негде? — только водяру хлестать, а потом резать друг друга, ломать руки, ноги, головы и другие полезные части тела. Наконец вышел доктор, средних лет татарин, держащий руки, как все хирурги, несколько на отлете. Вашему другу, сказал он, сделали трепанацию. Он в тяжелом состоянии. Что будет дальше — неизвестно. Банкир многословно заговорил про отдельную палату, втолкнул в карман зеленой робы пачку купюр — доктор отреагировал вежливо, с достоинством и легким презрением, обращенным, однако, в большей степени на самые деньги, нежели на просителя. Разумеется, сделаем все возможное. Удалился — крепкая спина, хорошей формы затылок. Ощутив себя человеком, полностью выполнившим долг, Знаев сразу сильно ослаб, еле доковылял до автомобиля. С удивлением обнаружил, что на дворе уже утро. Позвонил Камилле, бессвязно наврал что-то, велел разыскать жену Жарова. Бывшая супруга по голосу мгновенно поняла, что сам банкир тоже далеко не в форме, проявила озабоченность, или что там полагается проявлять женщине, если отец ее ребенка попал в беду, — Знаев коротко поклялся, что чувствует себя как никогда прекрасно, и поспешил вырубить связь.

Навостривший уши Василий тут же решил поделиться опытом.

— А вот был случай, — сказал он. — У моего приятеля сын однажды вытащил ключи от машины, поехал кататься и разбился. Ударился головой. Черепушку ему врачи залатали. но потом говорят родителю: так и так, сынок ваш в коме, на месте удара образовалась опухоль, она давит на мозг. Надо протыкать кость и откачивать жидкость. Можем проткнуть советской иглой, она стоит пятьсот долларов, вероятность успеха — пятьдесят на пятьдесят. А хотите — проткнем американской иглой, вероятность успеха девяносто пять процентов, но иголка стоит десять тысяч…

— Деньги, Вася, как раз для таких случаев и нужны, — проскрипел банкир. — Они, в общем, нужны только для этого… Чтоб спасти близкого человека, если с ним беда… И больше ни для чего… — вздохнул, примеряя на себя эту идею, не для всех очевидную, и хрипло повторил: — И больше ни для чего, понял? А теперь давай домой. Очень быстро. И — молча, а то хуево мне…