Готские письма

И вот ещё что. Мы, русские, очень жадные. Но мы также очень хитрые. Когда несколько десятков миллионов немцев, стиснутых на неудобном куске территории в центре Европы, простодушно заявили свою доктрину Lebensraum и захотели чуть-чуть расшириться, то получили в нос. Мы не только не дали им Lebensraum, но ещё и Кёнигсберг отобрали. А просто так, чтобы была молодцу наука. Когда несколько десятков миллионов японцев, зажатых на нескольких неудобных и постоянно трясущихся островах, решили выйти в Азию чтобы там тоже немного пожить, то мы, хоть и не с первого раза (в первый раз была Цусима), но обломали их самурайский дух: теперь они снова сидят на островах и пишут нам протесты, когда какой-нибудь наш пьяный депутат или министр прилетает на Курильские острова («северные территории» в японской мечте).

Весь русский политический дух – в постулате «Хрен тебе, а не Кемска волость». Причем прямо сейчас мы можем даже не знать, что это за Кемска волость, где она и зачем нам нужна. Но пусть будет. А там, может быть, когда-нибудь пригодится.

Численность основного народа Российской Федерации, русских, вполне сравнима с численностью немцев. А численность всех вместе народов Российской Федерации вполне одинакова с населением Японии, состоящем практически из одних японцев. При этом Россия занимает площадь в сорок с плюсом раз большую, чем Германия, и в сорок с плюсом раз большую, чем Япония.

Но ни Калининградскую область, ни Южные Курилы мы никому не отдадим. Даже не думайте. Потому что это именно нам, русским, нужно такое Lebensraum, какое и не снилось вашим доктринерам. До сих пор, даже и после отсоединения от нас большей части союзных «землепашцев», наша страна занимает первое место в мире по территории. И всего девятое – по населению. Нам нужно больше, чем остальным, потому что мы – русские. И довольно этого.

А зачем нам оно, такое огромное жизненное пространство? А для русской тоски. Чтобы сесть вот так вот, посмотреть округ себя, и подумать: «Эх, широка страна моя родная! Ни пройти ни проехать! Ветер воет, метель, степь да степь кругом. Не освоить такие дали обыкновенному человеку. Зато песни. И повести, и стихи. Вот оно, это русское мироощущение беспредельности бытия, служащего доказательством всемогущества Бога, – это и есть загадочная русская душа в ее пространственном преломлении».

Мы арии, пускающие на волю белого коня и объявляющие своими все земли, по которым конь прогуляется за полный год; мы готы, везущие в своем обозе символическую «соху», в поиске земли будущего, идущие от конца к началу; мы, конечно же, землепашцы, но пашем не пепел лесов, а пепел империй и тщеты человеческого величия. Вот наша настоящая идентичность, сокровенная презентация, но это тайна, и вы никому не рассказывайте. А так, на людях – мы мирные люди. И даже бронепоезд сдали в металлолом, порезали за деньги МВФ по программе разоружения.

И конечно, мы, как всегда, всех обманули. Деньги взяли, а бронепоезд построили новый, страшнее старого.

Фрагмент одиннадцатый Буковый аргумент

Высоко, далеко в Чёрных горах росли чистые буковые леса. Огромные прямые широколиственные буки стояли на затвердевшей земле над отвалами голубой глины. Впечатления детства оставляют в памяти, как на дереве, глубокие рубцы, насечки, по которым потом – годы, десятилетия, всю жизнь – стекает сначала прозрачный сок состояний, переживаний, а позже, ближе к концу – густая и мутная смола размышлений.

В каком бы языке ни возникло изначально слово «бук» как имя для вида деревьев, оно могло иметь своим источником только звукоподражание. Слово простое и однозначное – «бук», такой звук порождает удар по дереву, деревом по дереву, стук (и слово «стук» – того же звукоподражательного происхождения).

Давным-давно, в последней четверти прошлого века, один сумасшедший любитель народной истории доказывал мне, школьнику, что чеченский язык – самый древний на планете, что на чеченском языке разговаривали Адам и Ева, или неандертальцы, кому как больше нравится. Мы стояли на краю центральной площади, площади имени Ленина, в райцентре (центре рая) Шали. Над невысокими домами, замыкавшими площадь с севера, виднелись Чёрные горы, поросшие буковыми лесами. Леса отливали тёмной зеленью. Была весна.

«Скажи-ка мне, – спрашивал сумасшедший историк, – как будет по-чеченски “камень”?» Мы разговаривали по-русски. Я пожал плечами и сказал: «Ну, “тIулг“». Это слово я хорошо знал. Существенную часть нашей детской военной подготовки составляли упражнения с камнями. Мы бросали камни руками и стреляли из рогаток. Мы убивали камнями лягушек, голубей, а также бездомных собак и кошек. Время от времени мы разбивали камнями головы друг другу, и застарелые ссадины на рёбрах были тоже от прямых попаданий вражеских метательных снарядов. В древней армии мы стали бы подразделением пращников.