Готские письма

До нас дошли отголоски теологических диспутов той поры. В отличие от средневековой Европы, где теологов занимали проблемы равной или неравной божественности Бога Отца и Бога Сына, а также природа Троицы и теодицея, в отличие от арабского Востока, где жёстко дискутировалось, какая ветвь родственников пророка уполномочена представлять учение, а также соотношение предопределения и свободной воли в Священном Коране, в отличие от Индии, где – о боже! – не будем даже перечислять темы и предметы споров индийских мудрецов, в горных и предгорных районах Дагестана, Чечни, Ингушетии остро стоял только один вопрос: «Точно ли проворный и вкусный лесной зверь нал является тем же самым животным, что и жирная хьакха, и потому запрещён к употреблению самим Пророком?»

С остальными положениями новой веры всё было понятно. Нет бога, кроме Аллаха, – это сто процентов. Если Аллах – это имя бога на арабском, то в чём проблема? Нет бога, кроме бога. Ну да. Нет волка, кроме волка, нет леса, кроме леса, нет камня, кроме камня и нет Бога, кроме Бога. Хорошо. И Муххамед – пророк Еъего. Почему бы и нет? Всё логично. А вот не кушать нала из-за того, что мы теперь мусульмане – нелогично.

Не всё так просто, как вам кажется. У защитников нала были свои аргументы. Во-первых, пророк и все его арабы в глаза не видели и не знали нашего дикого кабанчика, потому что нал живёт в буковых лесах, а у них там в Аравии никаких буковых лесов нет, только пустыни; как же пророк мог запретить неведомое ему животное? Он запретил другое животное, которое он видел: домашнюю свинью. Во-вторых, в комментариях мудрецов и судей сказано, что свинья запрещена к употреблению, потому что она грязное животное, она сама питается испражнениями, всяким дерьмом и отбросами; понятно же, из чего тогда состоит её мясо! Но так питается только домашняя свинья! Наш дикий лесной кабанчик совсем не такой! Он питается только самой чистой, самой экологичной пищей в диком лесу. Жёлуди, травы, плоды, коренья. Почему же его мясо должно считаться таким же скверным, как мясо домашней свиньи? И в-третьих: если бы это был один и тот же зверь, разве наши мудрые предки дали бы ему два разных имени? Разве в прекрасном чеченском языке не хватает звуков, слогов и слов? Почему наши отцы и матери называли лесного обитателя «нал», а деревенского «хьакха»? Потому что это разные животные, и запрет свинины не распространяется на лесного дикого кабана!

В то время (или не в то, но это без разницы), когда джайны разделялись на шветамбаров и дигамбаров, когда буддизм раскалывался на махаяну и хинаяну, когда христианство дробилось на католичество и православие, а прочие мусульмане на суннитов и шиитов, новообращённые горцы Северного Кавказа тоже формировали два мощных религиозных течения. Одно мы можем назвать пансвинизмом. Суть доктрины пансвинизма состояла в том, что все свиньи, где бы они ни жили, в деревне или в лесу, являются свиньями. И запрещены пророком. Пансвинизму противостоял хабитатный дифференциализм, что бы это ни значило. Оппоненты отстаивали право диких кабанов считаться отдельным видом жизни и избежать прямого запрета пророком.

В жизни всегда так бывает, что победу одерживает учение наиболее тоталитарное, прямолинейное и цельнометаллическое. Учение же плюралистическое, гуманное и научное терпит ущерб. Пансвинисты одолели соперников. Дифференциалисты были сначала объявлены еретиками, потом физически уничтожены и идеологически изжиты. Жестокая была борьба. Горели костры, еретиков заживо жгли в башнях. Многие кланы были под корень изведены, другие покинули родные места, перешли Терек и стали христианами. Охота на кабана в Чёрных горах, в местностях, контролируемых мусульманскими племенами, была остановлена.

Что не замедлило нарушить установившееся биологическое равновесие. Сначала кабаны обрадовались тому, что горцы перестали отстреливать их на мясо, и они (кабаны) стали усиленно размножаться. Но увеличение кормовой базы подстегнуло рост численности волков. Мало того что собственные волки наплодились, а и с соседних районов, как-то прознав о мясном эльдорадо, стали мигрировать в Чёрные горы чужие шакалы, барсы, волки и даже свирепые злые медведи. Потрепав кабаньи стада, хищники принялись за отары человеческих овец, за коров, лошадей и за самих горцев.

Подпольные еретики-дифференциалисты угрюмо роптали о том, что нашествие хищников есть наказание за то, что мы предали заветы предков и оскорбили нала, отважного и свободного лесного зверя, тотем нахских племён, назвав его родственником трусливой и грязной деревенской чушки. Но власть пансвинистов была сильна и жестока. И на открытое выступление никто не решился. «Да, – сетовали старцы – всё верно. Мы сами стали трусливыми домашними животными. Наш тотем теперь – не дикий вепрь, а домашняя хрюша».