Готы

Тогдашняя ситуация весьма напоминает современную. Ни одно из природных богатств Припонтиды не представляло собой некой абсолютной ценности, само по себе, как и нефть в наше время. Ведь современные арабы со всей своей нефтью не могли бы вырастить в пустыне даже самого крошечного растеньица, если бы не достижения современной техники искусственного орошения. Техники, полученной арабами, как и многое другое, вплоть до опреснителей воды, в обмен на нефть. И потому готы, завоевав силой меча новое «жизненное пространство» в Северном Причерноморье, этим отнюдь не удовлетворились. И на этом отнюдь не успокоились. Долгие странствия пробуждают в людях жажду, а жажда сродни жадности. Слово «жаждать», или «алкать», сродни слову «алчность». Продолжительные военные действия пробуждают в людях воинственность и нетерпеливость. Эти давно вошедшие в привычку воинственность и нетерпеливость невозможно утолить, если только лишь пахать, сеять и месяцами ждать очередного урожая, сколь бы богат он ни был…

С учетом этих соображений можно найти объяснение двум историческим процессам, могущим показаться, на первый взгляд, неожиданными. Во-первых, пиратским рейдам готских морских разбойников, терроризировавших всю Припонтиду, а также все восточное средиземноморское побережье. Хотя, казалось бы, поколение готов, достигшее после долгих странствий, Евксинского понта, не имело опыта плавания на кораблях в открытом море, ведь со времени, когда их предки переплыли Янтарное море, прошло столько лет! Тем не менее готские переселенцы, обосновавшись в Тавриде и в устье Данапра, принялись, возможно, с помощью местных корабелов – кто знает? – валить лес, распиливать бревна на доски и спускать на воду корабли вроде тех, на которых приплыли со «Скандзы», снабжать их корабельными командами и, как впоследствии другие выходцы из «Скандзы» – викинги-норманны, ходить по морю, нападать на острова и побережья. «Шарпать берега Натолии»[189], как писал Н. В. Гоголь в «Тарасе Бульбе» о позднейших козаках, возможно, отдаленных потомках припонтийских готов, о чем еще будет сказано далее. В общем, так пиратствовать, как в Средиземноморье не пиратствовал никто уже давно – с тех самых пор, как Гней Помпей Великий, снарядив огромный римский флот, положил конец бесчинствам киликийских и североафриканских морских разбойников[190], а Марк Випсаний Агриппа, зять императора Августа, – бесчинству морских разбойников сына этого самого Помпея Великого – Секста Помпея[191]. «Вивере нон эст нецесситаре – навигаре нецесситаре эст», т. е. «Жить не необходимо, плавать по морям необходимо». Плавать – и попутно грабить…

На эти особенности поведения готов в Припонтиде следует обратить особое внимание. Ибо они отличали его от поведения других германских народов, скажем, гепидов и бургундов, скиров и прочих мелких этнических групп. Образовавшихся из обломков племен, разбитых или недорезанных готами в ходе их дальних странствий. Все эти побежденные готскими мигрантами племена «северных варваров» дали готам себя вытеснить из густонаселенных припонтийских областей дальше на Запад и, несмотря на трудности преодоления пересеченной местности, направились к Карпатской горной дуге, принявшись беспокоить римскую провинцию Дакию.

С учетом этого столь разного поведения мигрировавших с севера германских племен при их появлении на границах Римской империи представляется необходимым перепроверить правильность тезиса, на протяжении многих поколений господствующего в историографии. В первую очередь в историографии немецкой. Однако не только немецкой, но и, скажем, шведской, ибо шведы гордились (и даже хвастались) своими готскими предками не меньше, чем немцы из Восточной Пруссии, Померании и Лаузица, хвалившиеся тем, что их родная земля в прошлом – пусть и ненадолго – была завоевана и заселена «славными готами, взявшими Рим».

Шведский историк академик Андерс Магнус Стриннгольм (1786–1862)[192], писал в своем труде о государственном устройстве, нравах и обычаях древних скандинавов, что главной и общей целью всех германцев было уничтожение Рима.