Готы

В центре этого загадочного скопления быстро сменяющих друг друга легенд, событий, фактов, слухов, находится разыгравшаяся в середине V в. на Каталаунских полях битва большинства средне-и восточноевропейских народов-мигрантов, сошедшихся в смертельной схватке на западной окраине области их долгого взаимодействия. Дело было в 451 г. Наряду с двумя Римскими империями (формально продолжавшимися считаться двумя половинами одной, по-прежнему единой-неделимой Римской «мировой» державы) к тому времени сложился жестко организованный и обладающий огромным военным могуществом союз народов под верховной властью гуннского правителя Аттилы. Являющийся, хоть и не «унитарным» царством или государством в полном смысле слова, но военным фактором номер один во всей тогдашней Экумене. Именно это гуннское военное превосходство многие историки пытались (и пытаются сегодня) отрицать. Хотя от римского военного превосходство к тому времени тоже ничего, на самом деле, не осталось. Там, где римляне еще оказывались способными сдерживать гуннский натиск, это удавалось им лишь с помощью контингентов своих германских «федератов». И когда Аттила начал постепенно отзывать гуннские наемные отряды, сражавшиеся за Рим под римским командованием, в свою собственную «Великую армию», римско-гуннское военное равновесие стало быстро сменяться все большим гуннским военным превосходством.

Поэтому-то хитроумный римский военный магистр патриций Флавий Аэций (Эций, Аэтий), получивший от восточноримского историка Прокопия Кесарийского звучное прозвище «последний римлянин» — отнюдь не новый Стилихон, да и вообще не германец, а сын римского военачальника, родом из римской колонии Дуростора (Доростора) на нижнем Данубе, избрал местом решающей битвы с гуннами равнину в самом сердце ценнейшей римской провинции. Полностью романизированной Галлии. Очень далеко от главной операционной базы гуннов и остготов. Поскольку галлы уже давно превосходили своей боеспособностью выродившихся до предела италийцев. И поскольку часть римской Галлии была к тому времени уже заселена вестготами, не желавшими порывать с Римом даже после Алариха, и готовыми поддержать римлян своим оружием против гуннов «со товарищи». С учетом этих обстоятельств, у Аэция имелись шансы устоять под всесокрушающим гуннско-остготским напором.

Чудовищная по кровопролитности «битва народов», форменная мясорубка, разыгравшаяся в конце лета 451 г. под современным Шалоном-на-Марне, там, где сегодня свекловичные поля окружают французский военно-учебный лагерь, закончилась (так и хочется сказать «как и следовало ожидать»!), вообще-то говоря, вничью (а не «победой римлян над гуннами»). Возможно, потому, что руководство битвой ускользнуло из рук главнокомандующих обеими армиями — римлянина Аэция и гунна Аттилы. Ибо германцы, несшие на себе ее основное бремя и составлявшие главную боевую силу обеих армий, дрались не столько за римлян или гуннов, сколько за самих себя. Отстаивая не столько римские и гуннские, сколько свои собственные интересы. Под Каталауном друг другу противостояли две бургундские «партии» (или, как сказали бы римляне — «факции»). Две «партии» франков сражались на двух разных сторонах за право выставить из своих рядов наследника умершего франкского царя. В смертельной схватке сошлись и две части готского «братского» народа (еще решавшего в Причерноморье более-менее согласованно общие задачи по «добыванию зипунов»). Царь вестготов Теодорих (Феодорих, Теодерих, Теодор, Феодор, у Иордана — Теодорид), дравшийся на стороне «последнего римлянина» Флавия Аэция, пал, сраженный метательным снарядом (то ли дротиком, то ли стрелой), пущенным в него рукой Андаг(ис)а из рода Амалов, т. е. остгота царской крови.

Теодорих I был похоронен со всеми почестями неподалеку от поля сражения. После тризны по павшему, «осиротевшие» вестготы ушли в свое созданное ими к тому времени на землях римской Галлии царство (занимавшее территории Аквитании и Толосы). Чтобы избрать там, в спокойной обстановке, нового царя. Оставшийся без их поддержки доблестный Аэций оказался (как и следовало ожидать) не в состоянии причинить гуннам и остготам никакого вреда. Но и последние, несколько выбитые римско-вестготской коалицией из колеи (ведь до сих пор им приходилось, в первую очередь, совершать грабительские набеги, а не вести серьезные боевые действия), не думали завоевывать Галлию. Так что хитрый план Аэция вполне осуществился. «Варвары» вернулись к себе в Паннонию. Понеся тяжелые потери. Зализывая многочисленные раны. И, несомненно, преодолев свое совсем недавнее «головокружение от успехов». Ибо, хотя гунны воевали часто и повсюду, это тяжелейшее полевое сражение, в ходе которого им не удалось использовать свое главное оружие, всегда обеспечивавшее им успех — внезапность, быстроту, страх и жестокость — было не просто предупреждением. А прямо-таки предвкушением того, что предстояло им, в случае объединения Европы для организованного сопротивления новым нашествиям кочевников.