Говардс-Энд

Маргарет покачнулась, и он испугался, что жена лишится чувств. Потом, обретя дар речи, она медленно проговорила:

— Совратителя? Нет, я не знаю имени совратителя.

— Она не захотела тебе сказать?

— Но я и не спрашивала, кто ее совратил, — сказала Маргарет, повторяя в уме это отвратительное слово.

— Странно.

Потом он передумал.

— Возможно, это и естественно, дорогая моя девочка, что ты не стала ее спрашивать. Но пока мы не узнаем имени, ничего нельзя будет сделать. Сядь. Как ужасно видеть тебя такой расстроенной! Я знал, что ты была не готова к этой встрече. Не надо было мне брать тебя с собой.

— Если ты не против, я лучше постою, — ответила Маргарет. — Отсюда такой красивый вид на Шесть холмов.

— Как хочешь.

— У тебя еще есть вопросы, Генри?

— Теперь ты должна мне сказать, не возникло ли у тебя каких-нибудь догадок. Я не раз был свидетелем твоей прекрасной интуиции, дорогая. Мне даже завидно. Ты могла что-то понять, даже если твоя сестра ничего не сказала. Малейший намек был бы нам полезен.

— «Нам» — это кому?

— Я счел, что будет правильно позвонить Чарльзу.

— В этом не было никакой необходимости, — сказала Маргарет, раздражаясь. — Он слишком болезненно воспримет эту новость.

— Он сразу же отправился к твоему брату.

— И это тоже ни к чему.

— Позволь мне объяснить тебе, дорогая, каково положение дел. Не думаешь же ты, что я и мой сын не джентльмены? Мы действуем исключительно в интересах Хелен. Еще не поздно спасти ее честное имя.

Маргарет сделала первый выпад:

— Мы что же, собираемся заставить ее совратителя жениться? — спросила она.

— Если возможно, то да.

— Но, Генри, а вдруг он уже женат? Такое иногда бывает.

— В этом случае ему придется дорого заплатить за свой проступок и получить такую взбучку, что он ее век не забудет.

Похоже, ее удар пришелся мимо цели, чему Маргарет даже обрадовалась. Что толкнуло ее поставить под угрозу их совместную жизнь? Твердолобость Генри спасла и ее, и его самого. Изнемогая от злости, она снова села и, прищурившись, стала слушать то, что, по его мнению, ей можно было сообщить. Наконец она спросила:

— Могу я теперь задать свой вопрос?

— Конечно, дорогая.

— Завтра Хелен уезжает в Мюнхен…

— Наверное, она права.

— Генри, дай даме договорить. Завтра она уезжает, а сегодня с твоего разрешения ей хотелось бы провести ночь в Говардс-Энде.

Наступил критический момент. Как только она произнесла эти слова, ей опять показалось, что следовало бы забрать их назад. Она еще недостаточно подготовила мужа. Ей хотелось дать ему понять, что сказанное ею гораздо важнее, чем он думает. Чувствовалось, что Генри взвешивает ее просьбу словно деловое предложение.

— Почему в Говардс-Энде? — наконец спросил он. — Разве в гостинице, как я советовал, ей не будет удобнее?

Маргарет поспешила предоставить объяснения.

— Это странная просьба, но ты знаешь, какая Хелен и какие бывают женщины в ее положении. — Генри нахмурился и раздраженно заерзал в кресле. — Ей пришло в голову, что одна ночь в твоем доме доставит ей большое удовольствие и будет полезна. И я думаю, она права. Ведь она девушка впечатлительная, и все наши книги и мебель действуют на нее успокаивающе. Это факт. Ее девичеству приходит конец. Последнее, что она мне сказала: «Прекрасное окончание истории».

— Она, должно быть, ценит старую мебель по сентиментальным причинам.

— Именно так. Ты вполне меня понял. Это ее последняя возможность побыть среди этой старой мебели.

— Здесь я с тобой не согласен, дорогая! У Хелен всегда будет довольно добра, куда бы она ни отправилась, — быть может, даже больше, чем ей нужно, потому что ты так к ней привязана, что отдашь ей и свое, стоит ей захотеть, так ведь? И я не стану возражать. Я мог бы понять, если бы это был ее старый дом, потому что дом, — он подчеркнул это слово, ибо оно было важным для его дальнейших рассуждений, — потому что дом, в котором человек когда-то жил, становится в некотором смысле священным, не знаю отчего. Ассоциации и тому подобное. Но у Хелен нет никаких ассоциаций с Говардс-Эндом, а вот у меня, Чарльза и Иви есть. Не понимаю, зачем ей оставаться там на ночь. Только простудится.

— Пусть ты не понимаешь! — воскликнула Маргарет. — Называй это причудой. Но пойми, что причуда — это признанный наукой факт. Хелен вообще с причудами, и ей хочется там переночевать.

И тут Генри ее удивил, что случалось не часто. Он сделал неожиданный выпад:

— Если она хочет переночевать один раз, то может захотеть и второй. Так мы ее никогда не выдворим из дома.

— Ну и что? — сказала Маргарет, предвидя разверзающуюся между ними пропасть. — Предположим, мы не выдворим ее из дома. И что случится? Она ведь никому не причинит вреда.

Снова раздраженный жест.

— Нет, Генри. — Маргарет, задыхаясь, уступила. — Я не имела это в виду. Мы пробудем в Говардс-Энде лишь одну ночь. Завтра я отвезу ее в Лондон…

— Ты что, тоже собираешься спать в сыром доме?

— Нельзя же оставлять ее одну.

— Это абсолютно невозможно! Сумасшествие. Ты должна быть здесь, чтобы встретиться с Чарльзом.