Говардс-Энд

— Я уже сказала тебе, что не нужно было ничего говорить Чарльзу. И у меня нет желания с ним встречаться.

— Маргарет… моя дорогая Маргарет…

— Какое отношение это имеет к Чарльзу? Если меня это касается лишь в определенной степени, то тебя еще меньше, а уж Чарльз тут совсем ни при чем.

— Как к будущему владельцу Говардс-Энда, — сказал мистер Уилкокс, скрестив пальцы, — я сказал бы, что к нему это имеет прямое отношение.

— Каким образом? Из-за положения Хелен его недвижимость упадет в цене?

— Дорогая моя, ты забываешься.

— По-моему, ты сам советовал мне говорить просто и ясно.

Они посмотрели друг на друга с изумлением. Теперь пропасть была уже у них под ногами.

— Хелен требует моего участия, — сказал Генри. — Как твой муж я сделаю для нее все, что смогу, и у меня нет сомнения, что скорее всего этот грех в большей степени ложится не на нее, а на другого человека. Но я не могу относиться к ней так, как будто ничего не произошло. Я попаду в ложное положение в обществе, если закрою на все глаза.

Маргарет сдержалась в последний раз.

— Хорошо. Давай вернемся к ее просьбе, — сказала она. — Конечно, она неразумна, но это просьба несчастной девушки. Завтра она уедет в Германию и больше не будет беспокоить общество. Сегодня она просит разрешения переночевать в твоем пустом доме — в доме, который тебя совершенно не интересует и в котором ты не живешь уже больше года. Можно моей сестре это сделать? Ты дашь свое разрешение? Ты простишь ее — так же как, ты надеешься, простят и тебя, как тебя на самом деле уже простили? Прости ее хотя бы на одну ночь. Этого будет достаточно.

— Как, меня на самом деле уже простили?

— Не обращай сейчас внимания на эти слова, — сказала Маргарет. — Ответь на мой вопрос.

Возможно, Генри все-таки уловил намек, содержавшийся в словах Маргарет. Но если и так, то он выкинул его из головы. Скрывшись за стенами своей крепости, он ответил:

— Тебе может показаться, что я не желаю идти навстречу, но у меня есть немалый жизненный опыт и я знаю, как один поступок ведет к другому. Боюсь, твоей сестре все же будет лучше остановиться в гостинице. А у меня есть дети и память о моей дорогой покойной жене, а с этим я не могу не считаться. Извини меня, но проследи, чтобы она немедленно покинула мой дом.

— Ты вспомнил про миссис Уилкокс.

— Прошу прощения?

— Редкий случай. В ответ позволь мне упомянуть миссис Баст.

— Ты сегодня целый день не в себе, — сказал Генри и поднялся с невозмутимым видом.

Маргарет бросилась к нему и схватила за руки. Ее словно подменили.

— Больше я не могу этого терпеть! — воскликнула она. — Ты увидишь связь, даже если это тебя убьет, Генри! У тебя была любовница — я тебя простила. У моей сестры тоже есть любовник — и ты выгоняешь ее из дому. Ты не видишь связи? Ограниченный, лицемерный, жестокий — о, низкий человек! — тот, кто оскорблял своим поведением жену, когда она еще была жива, и лицемерно скорбит о ее памяти после смерти. Человек, который ради своего удовольствия ломает женщине жизнь, а потом бросает ее, чтобы она ломала жизни другим мужчинам. Дает плохой финансовый совет, а после заявляет, что не несет за это ответственности. Все это ты. Ты не узнаешь этих людей, потому что не способен увидеть связь. С меня хватит твоей показной благожелательности. Я достаточно тебе потакала. Тебе всю жизнь все потакают. И миссис Уилкокс тоже. И никто не сказал тебе, кто ты есть на самом деле, — человек, у которого путаница в голове, катастрофическая путаница. Для таких, как ты, раскаяние всего лишь уловка, так что не надо раскаиваться. Просто скажи себе: «Я сделал то же самое, что сделала Хелен».

— Это два разных случая, — запинаясь, проговорил Генри. Он еще не был готов дать настоящий ответ. Его мысли находились в смятении, и ему требовалось время, чтобы собраться.

— В чем же разница? Ты предал миссис Уилкокс, Хелен — только себя. Ты остаешься в обществе, Хелен — нет. Ты получил одно лишь удовольствие, Хелен же может умереть. И ты имеешь дерзость говорить мне о разнице, Генри?

Все оказалось бесполезно. Генри уже знал, что ответить.

— Я чувствую, ты пытаешься меня шантажировать. Едва ли такое оружие, да еще используемое женой против мужа, можно назвать достойным. Мое жизненное правило — никогда не обращать внимания на угрозы, и я могу лишь повторить то, что уже сказал: я не разрешаю тебе и твоей сестре ночевать в Говардс-Энде.

Маргарет отпустила его руки. И Генри ушел в дом, вытерев сначала одну, а потом вторую носовым платком. Некоторое время Маргарет стояла, глядя на Шесть холмов — воинские курганы, вздымающиеся груди весны. Потом ее окутал наступивший вечер.

39