Говардс-Энд

В этом кошмаре есть два светлых пятна. Леонард никогда не пытался исказить прошлое. Он был жив — и да благословенны будут те, кто живет, хотя бы ради осознания своей греховности. Он никогда не прибегал к болеутоляющему средству в виде неразберихи в голове, с помощью которого большинство мужчин сглаживают или стирают из памяти свои ошибки.

Коль я напьюсь дневного забытья,
Унизится достоинство души.[55]

Это суровые строки, и написал их суровый человек, но они лежат в основе всего человеческого характера.

Другим светлым пятном была нежность Леонарда к Джеки. Теперь он жалел ее, проявляя великодушие, а не презрительную снисходительность мужчины, который вынужден быть верным женщине несмотря ни на что. Он старался меньше раздражаться. Пытался разгадать, чего хотят ее голодные глаза, то, что она сама не могла выразить и чего ни он и ни кто другой не могли ей дать. Достанется ли ей когда-нибудь справедливость, которая есть сострадание, — справедливость для тех отбросов человечества, которых мир из-за своей занятости никак не успевает одарить счастьем? Джеки любила цветы, не жадничала, не была мстительной. Роди она ему ребенка, он, возможно, питал бы к ней искренние чувства. И если бы он не был женат, то никогда не стал бы попрошайкой, а его жизнь, вспыхнув несколько раз словно огонек, вскоре погасла бы. Но в жизни нашей все перемешано. Нужно было обеспечивать Джеки, и Леонард прибегнул к самым неблаговидным приемам, чтобы дать ей возможность купить красивые перья на шляпку и еду на обед.

Однажды он увидел Маргарет и ее брата. Это было в соборе Святого Павла, куда он вошел, отчасти чтобы переждать дождь, а отчасти чтобы посмотреть на картину, которая в былые годы повлияла на его становление. Но в соборе не хватало света, да и картина висела неудачно. Время и Божья кара были теперь внутри его самого. И только Смерть все еще завораживала его — с красными маками на коленях, где мы все когда-нибудь уснем. Лишь раз взглянув на картину, он перевел рассеянный взгляд на стул (кафедру?). А потом в глубине нефа заметил мисс Шлегель с братом. Они стояли в проходе с очень озабоченными лицами. Леонард ни минуты не сомневался, что они волнуются из-за сестры.

Оказавшись на улице — а Леонард сразу же убежал, — он пожалел, что не заговорил с ними. Что значила его жизнь? Что значили для него несколько гневных слов или даже тюремное заключение? Он совершил грех — вот где таился подлинный ужас. И не важно, насколько Шлегели посвящены в эту историю, — он расскажет им все. Леонард вновь вошел в собор. Но пока его не было, брат и сестра покинули здание, чтобы поделиться своими переживаниями с мистером Уилкоксом и Чарльзом.

Встреча с Маргарет направила раскаяние Леонарда в новое русло. Ему захотелось покаяться, и хотя такое желание говорит о слабости натуры, которая вот-вот может утратить способность к настоящему общению, оно не приняло постыдные формы. Леонард не считал, что покаяние принесет ему счастье. Скорее он стремился избавиться от пут. К тому же стремится и самоубийство. Побуждения сходны, но грех самоубийства в большей мере связан с пренебрежением к чувствам тех, кого мы покидаем. Покаяние же не обязательно причиняет боль окружающим — здесь наши претензии были бы беспочвенны, — и хотя оно противоречит английскому духу и игнорируется англиканской церковью, у Леонарда было право остановить на нем свой выбор.

Кроме того, он доверял Маргарет. Сейчас ему нужна была ее твердость. Ее холодный рассудительный взгляд на вещи будет справедливым, хотя и недобрым. Он сделает все, что она скажет, даже если придется увидеться с Хелен. Это станет самым страшным наказанием, которое она ему назначит. А быть может, она расскажет ему, что сталось с Хелен. И это будет самой большой наградой.

Он ничего не знал о Маргарет, не знал даже, вышла ли она за мистера Уилкокса, и, чтобы найти ее, ему потребовалось несколько дней. В тот вечер он пробрался сквозь слякоть к дому на Уикем-плейс, где теперь уже возводились новые доходные дома. Был ли он к тому же и причиной переезда этой семьи? Не изгнали ли их из общества из-за него? Оттуда он отправился в публичную библиотеку, но в справочнике нужных ему Шлегелей не нашлось. На следующий день Леонард снова принялся за поиски. В обеденный перерыв он бродил вокруг конторы мистера Уилкокса и, когда из нее стали выходить клерки, задавал всем один и тот же вопрос: «Простите, сэр, ваш босс женат?» Большинство лишь смотрели на него с удивлением, некоторые отвечали: «А вам какое дело?» — но один, тот, кто еще не выучился подобающей сдержанности, удовлетворил его любопытство. Впрочем, домашний адрес Маргарет Леонард получить не смог, а потому пришлось повозиться со справочниками и поездить на метро. Дьюси-стрит он отыскал лишь в понедельник, как раз тогда, когда Маргарет с мужем предприняла попытку поймать Хелен в Говардс-Энде.