Читаем Говардс-Энд полностью

Последнее слово, каким бы оно ни было, конечно, не было произнесено на хилтонском кладбище. Она умерла не там. Похороны — это не смерть, как крещением не назовешь рождение, а свадьбой — союз. Как первое, так второе и третье — это лишь незатейливые способы, применяемые то слишком рано, то слишком поздно, которыми общество регистрирует быстрые перемены в человеческом существовании. Маргарет казалось, что миссис Уилкокс избежала этой регистрации. Она ушла из жизни ярко, по-своему, и никакой прах не был тем истинным прахом, что торжественно опустили в тяжелом гробу в прах земной, и никакие цветы не были так бессмысленны, как те хризантемы, что к утру наверняка погибли от мороза. Как-то раз Маргарет сказала, что «любит суеверия». Это была неправда. Мало кто из женщин так настойчиво пытался постичь сущность тех наслоений, которые опутывают тело и душу. Смерть миссис Уилкокс в этом ей помогла. Маргарет увидела несколько яснее, чем прежде, что такое человеческое существо и к чему оно может стремиться. Истинные отношения засияли мерцающим светом. Быть может, последним словом будет «надежда» — надежда даже по эту сторону гроба.

А пока она может заняться живыми. Несмотря на рождественские обязанности, несмотря на хлопоты с братом, Уилкоксы все еще занимали большое место в ее мыслях. За последнюю неделю они часто виделись. Это были люди «не ее круга», которые часто проявляли подозрительность и глупость; и там, где они ей уступали, Маргарет ощущала свое превосходство. Но споры с ними придавали ей силы и она испытывала интерес, близкий к симпатии, даже по отношению к Чарльзу. Ей хотелось защитить их, и она часто чувствовала, что и они могут защитить ее, превосходя там, где уступала им она. Умея огибать скалы эмоций, они прекрасно знали, что делать, за кем послать; их руки держали штурвал; они обладали упорством и упрямством, а упорство Маргарет ценила высоко. Уилкоксы вели жизнь, которая ей не давалась, — внешнюю жизнь, жизнь «телеграмм и гневных попреков», проявившуюся впервые, когда в июле встретились Хелен и Пол, и потом еще раз, на прошлой неделе. Для Маргарет эта жизнь казалась реальной силой. Она не могла ее презирать, как это делали, хоть и притворно, Хелен и Тибби. Жизнь Уилкоксов воспитывала такие добродетели как четкость, решительность и послушание — добродетели, без сомнения, второго сорта, но ведь именно они сформировали нашу цивилизацию. Да и характер тоже. В этом Маргарет не сомневалась: они не давали душе расслабиться. Как могут Шлегели презирать Уилкоксов, когда на свете вообще нет одинаковых людей?

«Не размышляй слишком много, — написала она Хелен, — о превосходстве незримого над зримым. Все верно, но размышлять об этом — дань Средневековью. Наша задача не противопоставлять их, а примирить».

Хелен ответила, что у нее нет намерения задумываться о таких скучных предметах. За кого сестра ее принимает? Погода великолепная. Она и Мозебахи ездили кататься на санках с единственной горы, которой так гордится Померания. Было весело, но слишком много народу, потому что все окрестные жители отправились туда же. Хелен понравилась страна, и в ее письме все говорило о физическом здоровье и поэзии. Она описывала пейзаж — неброский, но в то же время величественный: покрытые снегом поля с бегущими по ним стадами косуль; река, причудливо вливающаяся в Балтийское море; холмы Одерберге всего триста футов высотой, с которых слишком быстро скатываешься назад, на померанские равнины, хотя это настоящие горы с сосновыми лесами, ручьями и вдобавок прекрасными видами. «Важен ведь не размер, а то, как все расположено». Далее Хелен с сочувствием вспоминала миссис Уилкокс, но печальная новость не затронула ее глубоко. Она не была свидетелем сопровождающих смерть событий, которые в определенном смысле более памятны, чем сама смерть. Атмосфера предосторожностей и взаимных упреков, в которой человеческое тело становится таким заметным, ибо страдает от боли; конец этого тела на хилтонском кладбище; сохранение чего-то, что внушает надежду, в свою очередь тоже заметную на фоне будничной жизнерадостности, — всего этого не существовало для Хелен, которая чувствовала лишь, что милая дама больше никогда не сможет быть милой. Она вернулась на Уикем-плейс, полная собственных проблем — ей вновь сделали предложение, — и Маргарет после минутного раздумья решила, что так оно и должно было быть.

Перейти на страницу:

Все книги серии Англия. Классика. XX век

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
Путь одиночки
Путь одиночки

Если ты остался один посреди Сектора, тебе не поможет никто. Не помогут охотники на мутантов, ловчие, бандиты и прочие — для них ты пришлый. Чужой. Тебе не помогут звери, населяющие эти места: для них ты добыча. Жертва. За тебя не заступятся бывшие соратники по оружию, потому что отдан приказ на уничтожение и теперь тебя ищут, чтобы убить. Ты — беглый преступник. Дичь. И уж тем более тебе не поможет эта враждебная территория, которая язвой расползлась по телу планеты. Для нее ты лишь еще один чужеродный элемент. Враг.Ты — один. Твой путь — путь одиночки. И лежит он через разрушенные фермы, заброшенные поселки, покинутые деревни. Через леса, полные странных искажений и населенные опасными существами. Через все эти гиблые земли, которые называют одним словом: Сектор.

Андрей Левицкий , Антон Кравин , Виктор Глумов , Никас Славич , Ольга Геннадьевна Соврикова , Ольга Соврикова

Фантастика / Боевая фантастика / Фэнтези / Современная проза / Проза