Говори со мной по-итальянски

То, что я говорю, нелепо и безрассудно, но в карих глазах мелькает тень доверия моим словам, а через мгновение становится ясно, что правдоподобность этой ерунды Ева отсеяла.

— Совершенно не смешно. Я развожу руками и шагаю назад, глядя на девушку. Эти обтягивающие джинсы, длинные ноги… Стоп! Лукас, тормози.

— Слушай, проходи уже! Я живу в этом доме со своей семьей.

Я без понятия, зачем тебя сюда пригласили, но горничная у нас уже есть…

Я бросил это неаккуратно, едва отвернувшись, но краем уха уловил, как девушка ахнула, а потом увидел, что та уже сорвалась с места. Она уходит. Обиделась.

Мама, почему ты родила меня придурком?

— Стой-стой-стой-стой-стой! — проворно говорю я, добавив серьезности голосу.

Оказавшись возле Евы, я хватаю ее за локоть и прошу посмотреть на меня. Она вырывается, но сил у нее не хватает, чтобы сделать это. Мой захват внушительный.

— Извини меня, — выдыхаю, не забыв про сожалеющую интонацию. — Блин, прости! — Пальцами свободной ладони зарываюсь в короткие волосы. — Я дебил. Я не хотел.

Девушка не оставляет попыток отстраниться. Она гневается. Но мне реально жаль, что я сказал то, что сказал.

— Я все равно ухожу. Если бы знала, что ты здесь живешь, никогда бы не пришла. Понял?

— Да понял я. Понял! Думаешь, я дурак? Я же вижу, что ты ненавидишь меня! Только не понимаю, за что!

Наша и без того опасная беседа принимает густые оттенки.

Ее лицо заливается краской, и мое — я уверен — тоже.

— Как будто бы не за что! — кричит она, прибывая в бешенстве.

Золотисто-шоколадные глаза наполняются слезами, и от неожиданности я ослабляю захват, позволяя девушке отдалиться от себя. Она тут же пятится от меня, словно от чудовища.

— Ладно…, — обуздав желание выругаться, я втягиваю в себя воздух. — Я чего-то не знаю?

Отвечает мне Ева абсолютным шепотом, опустив голову. И ее слова, наверное, даже не служат ответом, а всего лишь являются возможностью выдохнуть боль:

— Ты чего-то не помнишь…

Не понял. Я только собираюсь разобраться в этой путанице, как на подъездную дорожку заезжает большой красный джип.

Ева поднимает взгляд: там — в коричневых омутах все ещё стоят слезы. Скорее всего, она даже не подозревает, что я услышал ее последнее высказывание. Да вашу же мать. И чего я не помню? Я точно никогда не обижал ее!

— Figliоlо! Figliоlо! Abbiаmо tаntо аttеsо gli оspiti? (итал. Сынок. Сынок! У нас долгожданные гости?)

Ева растеряна, она крепче сжимает лямки рюкзака. И я спешу успокоить ее.

— Это моя мама. С ней ты должна встретиться?

Облизнув нервно губы, девушка подается назад.

— Уже нет.

Я отчаянно вздыхаю, желая удержать Еву. Когда выбрасываю руку вперед, она отступает ещё быстрее. Но к ней подбегает Киан, а через мгновение — подходит мама. И они просто засыпают ее приветствиями и вопросами.

— Какая красивая девушка! — Исабэл передает мне бумажные пакеты с едой, а сама проводит ладонями по волосам гостьи. –

Я уже рада, что Бьянка посоветовала мне тебя. Ева, верно ведь?

Кто такая Бьянка?.. Бьянка Каролла?

Исабэл доброжелательно протягивает ладонь, и я точно знаю, что, как бы эта девушка ни ненавидела бы меня, она не станет выплескивать злобу на моих родных. Намерения у нее слишком чисты и прозрачны, чтобы их не разглядеть.

— Да, все правильно, — с натугой кивает Ева и отвечает на жест.

Мама обнимает ее за плечи и легким ненавязчивым шагом они отправляются к дому. Я все время жду, что Ева обернется ко мне, и взгляд девушки будет искать поддержку в моем лице, но этого не происходит. Я — самый большой идиот, если на это рассчитывал хоть одну секунду. Расположившись на кухне, мама принимается доставать из пакетов содержимое и рассовывать продукты в холодильник и по шкафчикам. Она что-то активно рассказывает девушке напротив, но потом вдруг резко останавливается, указывает на нее пальцем и, сощурившись, спрашивает:

— Так ты та самая Ева?

Исабэл оборачивается ко мне. Мои зрачки увеличиваются, без сомнения. Вот черт! Она же не собирается выдать меня?! Я сразу понял, что мама подразумевает под «той самой», ведь ей довелось слышать часть нашего разговора с Маркусом.

Ева обращает вопросительный взгляд на меня, и, не сводя глаз, спрашивает у моей матери:

— Что значит — та самая? Не понимаю.

Ее растерянная улыбка предназначена, увы, не мне, а Исабэл.

Та, похоже, поняла, что болтнула лишнего и теперь размышляет, как бы выйти из ситуации. Я готов запрокинуть голову назад и взреветь. Так сильно не хочу, чтобы Мадэри хоть о чем-то догадалась. Уж я-то не намерен раскрываться такой, как она. Эта девушка, сама того не желая, творит со мной сумасшедшие вещи, но ей вовсе необязательно об этом знать. Ее презрения вполне достаточно.

— Да просто…, — Исабэл оторопела, но быстро нашлась с ответом, однако это не значит, что он хорош. — Я слышала, как мой сын с друзьями обсуждали тебя! — выпаливает мама, а я плотно закрываю глаза и дышу через нос.

Проклятие!

Дьявол все побери!

Она делает все только хуже, когда взмахивает руками и выставляет ладони вперед. Оправдывающийся тон ужасен:

— Но только хорошее. Ты не подумай.