Говорящая собака

Пучок, следует отдать ему должное, действовал как профессионал, как вышколенная овчарка, выразив радость при ее появлении и напевая:

– О, добрая душа, приветствующая усталых путников, странствующих в ночи, ты, одинокая звезда на ночном небосклоне, одари скитальца кусочком печенья!

– Ты мой мальчик, – откликнулась миссис Кэдуоллер-Бофорт, – мой дорогой Пучок, как же я по тебе соскучилась. Здравствуйте, мистер, э-э-э…

– Баркер, – помог я ей, протягивая руку.

– Да, да, конечно, мистер Баркер, очень рада.

– Какие замечательные у него глаза, – сказала миссис Кэд-Боф, погладив пса, – совсем как у моей старушки Присциллы.

– А какой породы была Присцилла? – поинтересовался я, так как до сих пор не определил, чьих кровей будет Пучок.

– Присцилла была моей горничной, – несколько оторопев, ответила миссис Кэдуоллер-Бофорт.

Мне тут же представилась болонка в дамской шляпке.

– Я уже давно не могу позволить себе держать дома собаку, ведь она требует ухода, а в моем возрасте я едва успеваю присматривать за собой, – посетовала хозяйка.

– Но вы можете нанять кого-нибудь, кто бы выводил собаку на прогулку и ухаживал за ней.

– Так нельзя обращаться с собаками, – возмутилась старушка. – Я против этого. Что это такое: купил – продал? – заявила она тоном оскорбленного достоинства. – Это же не дети, чтоб им нанимать чужую няньку. Собаки привязчивы и привыкают к одному человеку. – Она дважды громко хлопнула в ладоши. – Мистер Баркер, ваш экипаж!

Из-за угла показалась Айя Напа в автоколяске для гольфа, точно легендарная царица британских кельтов Боадицея на колеснице.

– Вообще-то, я бы хотел сперва кое-что обсудить… – нерешительно сказал я.

– За чаем! – провозгласила миссис Кэд-Боф, запирая дверь.

Впрочем, все равно, если я даже произведу оценку дома, ей это никак не повредит, она хотя бы узнает достойную цену своему имуществу и не будет обманута впоследствии мошенниками.

Мы объехали в коляске все ее владения, которые я оценил приблизительно в 25 миллионов фунтов стерлингов, еще дома заранее прикинув возможную стоимость по старым каталогам.

Затем Айя Напа доставила нас к дому.

На сей раз, вместо того чтобы свернуть налево, в оранжерею, мы прошли направо сквозь зеленый занавес, за которым была дверь. Мы оказались в громадной пыльной бильярдной. В центре комнаты стоял огромный стол с резными ножками в стиле «ар-деко», на которых были изваяны доберманы. На столе лежали древние шары из настоящей слоновой кости (белые едва можно было отличить от желтых) и два кия, словно игроки только что прервали игру и вышли из комнаты.

– Мы можем завершить наши дела за карточным столом, – сказала миссис Кэдуоллер-Бофорт, указывая на складной ломберный столик, расположенный между шезлонгом и плетеным креслом.

Было в этом что-то, что заставило мое сердце учащенно забиться. Девственное зеленое поле, что меня ждет на нем, выигрыш или неудача? Миссис Кэдуоллер-Бофорт подошла к шезлонгу, и я помог ей устроиться поудобнее, чуть сдвинув столик вперед. Было в ее поведении что-то, затрудняюсь определить, что именно, и дело не в аристократизме, но что-то такое (Пучок называл это «великая душа»), что вызывало желание оказывать ей галантные услуги в старинном стиле – услужить и дождаться приглашения сесть рядом.

Миссис Кэд-Боф позвонила, требуя чаю.

– Итак, приблизительная стоимость…

– Фи, как вульгарно! – остановила она меня, подняв руку.

– Но вам в самом деле нужен человек, который решал бы финансовые вопросы, – попытался я вразумить ее. – Вы не можете доверить все это мне одному.

– Вы мой представитель и вы мое доверенное лицо, мистер Баркер, – сказала она. – И я знаю, что вы защитите мои интересы.

– В таком случае должен обсудить с вами кое-что.

– Ах да, ну конечно, все мои остальные финансы. Они у меня здесь. – Она достала откуда-то из-за спины огромный потрепанный чемодан.

Я встал, чтобы помочь ей.

– Откройте, – распорядилась хозяйка. – Здесь все мои банковские счета. И еще коробка в оранжерее, где хранятся папины бумаги.

Должен сказать, что я был удивлен. Открыв чемодан, я обнаружил, что он разделен картонными перегородками на ячейки, на каждый год была заведена своя, общим числом за тридцать последних лет. В каждой ячейке находилось по двенадцать банковских уведомлений в порядке поступления, за каждый месяц. Причем все они были даже не распечатаны. Она не открыла ни одного конверта.

– Вы не возражаете, если я…

– Приступайте, – величественно сказала миссис Кэд-Боф, глядя в потолок, словно премьер-министр тори во время обсуждения в парламенте проблем грудного вскармливания. – Я туда ни разу не заглядывала, с тех пор как какой-то клерк нагрубил мне. И не собираюсь смотреть, может, в них тоже одни оскорбления. Я открываю лишь чековые книжки, но больше – ни-ни.

Я распечатал самое последнее уведомление.

– Там все равно несерьезные деньги, так, на булавки.

Ее текущий счет «на булавки» составлял два миллиона девятьсот восемьдесят четыре тысячи фунтов и двадцать пять пенсов.