Говорящий член

• Мы с моими школьными приятелями — а нас было человек 20 — одновременно дрочили в школьной душевой; и целились, чтобы кончить прямо на кусок мыла на полу.

• В летнем лагере у меня встал, когда мы показывали друг другу свои пиписьки в палатке, а потом мы с одним из пацанов устроили небольшую «дуэль на шпагах».

• Игра, в которую мы играли с моим лучшим другом. Мы называли её «драка на писюнах», хотя фактически всё заключалось в том, чтобы лягнуть соперника в это самое место.

• Помериться им с перилами.

Вот что я называю «поставить перед собой недостижимую цель» (хотя, вообще-то, всё зависит от размеров перил).

• Я был первым парнем в классе, у кого выросли волосы! Ура — наконец-то я добился уважения всей улицы.

Как наглядно демонстрируют многие из приведённых выше примеров, у нас довольно скоро развивается сексуальная стыдливость, идущая параллельно со смущением, вызываемым странностями поведения наших опекунов. И опять же, стыд и табу делают обсуждение этих чувств ещё более сложным и могут привести к новому чувству — излишней и никому не нужной вины.

Как и подавляющее большинство остальных мужчин, я помню, как мы с одной девочкой с нашей улицы играли в «Покажи мне свою, а я тебе — свой». В моем случае этой девочкой была Сьюзан Эванс (Здесь и в дальнейших своих историях я изменил настоящие имена действующих лиц, чтобы сохранить конфиденциальность тех, кому, возможно, вовсе не хочется, чтобы их детские глупости и безрассудства выставляли на всеобщее обозрение в книжках и продавали посторонним людям!). Вероятно, речь шла скорее об анатомическом любопытстве, чем о каком-то сексуальном интересе — хотя даже в том возрасте мы инстинктивно понимали, что во всем этом есть нечто большее.

Я помню, как по мере взросления росло и чувство смущения относительно некоторых вещей. Когда мне было семь лет, я думал, что если бы мне предложили загадать три самых заветных желания, одним из них точно было бы следующее: чтобы в моей спальне появилась блондинка из группы «АББА» и чтобы на ней были только бюстгальтер и трусики. Правда, я точно не знал, почему мне хотелось именно этого, и что бы я сделал, появись она вдруг в моей спальне (уж точно не стал бы просить её исполнить «Ватерлоо»). Однако такие же странные ощущения появлялись у меня внизу живота и при виде некоторых других знаменитостей. Как ни странно, в их числе были и Нана Мускури (Греческая певица. — Примеч. перев.), и солист группы «Свит» (вы только не подумайте ничего такого — у него были длинные светлые волосы, и выглядел он совсем как женщина. Я был сбит с толку. И потом, «Свит» намеренно забавлялись с перцепциями пола, так что меня нельзя назвать геем), и Барри Манилоу (Автор и исполнитель баллад. — Примеч. перев.) (а вот тут у меня нет никаких оправданий. Ни с точки зрения моей сексуальной ориентации, ни в плане моего постыдного вкуса в области мужской красоты).

Я также припоминаю некоторые ужасно противоречивые моменты своей жизни. Как я уже говорил, я был буквально поражён своей первой эрекцией и по какой-то совершенно непонятной причине хотел продемонстрировать её всему миру. Поэтому порой я оставлял открытыми занавески в спальне. (Хотя, по-моему, я всегда чересчур стеснялся и был слишком убеждён в собственной ненормальности, а потому никогда не разгуливал голышом более двух секунд. Так что на самом деле никто ничего так и не увидел.) А однажды, когда мне было лет десять, я вообще совершил ужасно постыдный поступок: по дороге в школу я спросил у девочки чуть младше меня (с которой никогда до этого не разговаривал, хотя мы и встречались на улице каждый день), не хочет ли она взглянуть на мою письку. Эй! По крайней мере, у меня хватило вежливости спросить.