Говорящий ключ

— Вот это да... проехались! — воскликнул Афанасий Муравьев, поднимаясь и с удивлением оглядываясь вокруг. Вся поляна сохранилась целиком, переместись вниз к самому руслу ключа. Теперь вокруг вместо зарослей стланика высились мрачные обрывы, от которых веяло холодом. Посредине полянки, сослужившей роль лифта, сидели Воробьев с Большаковым, крепко вцепившись руками в торфяной покров. Николай Владимирович был без фуражки. Когда полянка неожиданно поползла вниз, Воробьев держал ее в руке. Инстинктивно взмахнув руками, он выпустил фуражку, которая укатилась неведомо куда. Черную сетку накомарника Николай Владимирович подобрал у самого края полянки, а фуражку так и не удалось разыскать.

Большаков, пожурив Афанасия за неосторожность, сказал, что такие обвалы случаются часто. Эта полянка, состоящая целиком из торфа, переплетенного корнями растений, рано или поздно все равно должна была сползти. На больших северных реках нередко образуются целые плавучие острова с деревьями и кустами. Подобный остров может проплыть сотни километров, пока не сядет на мель, где его постепенно размоет течением.

— Мы и здесь можем поплыть, — заметил Воробьев. — Наша полянка теперь стала плотной. Скоро выше нее накопится целое озеро воды.

В самом деле, оползень целиком перегородил узкое в этом месте русло ключа. Ниже него вода в ключе скоро исчезла, а выше стала быстро скапливаться. Берега были настолько обрывисты, что подняться по ним оказалось совершенно невозможным. Путь вверх по самому руслу ключа также был отрезан прибывающей водой, зато вниз по руслу ключа можно было идти свободно. Здесь остались лишь отдельные лужи, а дно казалось довольно твердым. Правда, этот путь отдалял разведчиков от их цели к вершине ключа, где они предполагали найти Марченко и Кандыбу. Большаков осторожно спустился вниз, попробовал ногой прочность грунта в самой середине русла ключа и спокойно прошел несколько шагов, погружаясь в наносы только по щиколотку. Воробьев и Афанасий последовали за ним. По сравнению со стланиковой зарослью идти было во много раз легче. Афанасий ожил, запел вполголоса:

Нам немало ночей встревоженных
У родного костра проводить,
Нам немало тайгой нехоженой
Караванных дорог проложить.

— Только сейчас летел вверх ногами, а уже поет! — рассмеялся Большаков.

Николай Владимирович шел сзади всех, внимательно осматривая береговые откосы. Такой глубокий размыв он встречал впервые. Вода знатно поработала здесь, прорезав не только верхние слои, но и толстый слой сероватых песков. Ключ проходил по участку вечной мерзлоты. Постепенно вгрызаясь в грунт, оттаивая вековую мерзлоту, вода промыла глубокие щели под обоими берегами. Весной и в дожди ключ несомненно превращается не только в бурный поток, но и в гигантский промывательный аппарат. Вода, размывая породу, уносила с собой легкие частицы, а тяжелые оседали вниз на твердый слой вечной мерзлоты. Если здешние пески золотоносны, то в промоинах под берегами должна слоем лежать обогащенная металлом порода, особенно в тех местах, где на поворотах вода с силой била в берег. Геолог, окликнув спутников, выбрал клочок сухой земли, сбросил на него свой вещевой мешок, поверх которого был привязан лоток с легким скребком.

Пока Большаков раскуривал трубку, геолог наскреб из глубины расщелины полный лоток сероватой грязи. Тем временем Афанасий, действуя обломком сучка, подобранного здесь же, углубил мелкую впадину, наполненную водой. Получился зунд, вполне пригодный для работы лотком. Николай Владимирович перенес лоток к зунду и взялся за промывку породы. Афанасий с жадным нетерпением ждал, когда на дне лотка зажелтеют золотинки, но этого не случилось. В бороздке лотка осталась лишь пригоршня шлиха вперемешку с мелкими черными камешками.

— Пусто! — разочарованно протянул парень.

— Сдается мне, что этот ключ можно смело сбросить со счета! — поднялся Воробьев. — Марченко и Кандыбе здесь делать нечего.

— Значит, они проплыли ниже, — сказал Большаков. — Мне показалось, люди на плоту были, однако.

— Будем двигаться к устью и по пути брать пробы, — решил Воробьев. — Одно хорошее качество имеет этот ключ — он сам вскрыл пески, нам не надо бурить или бить шурфы.

Начинало темнеть, когда разведчики выбрались из мрачного ущелья ключа на открытое место. Николай Владимирович и Афанасий были с ног до головы измазаны липкой глиной. Они промыли несколько десятков лотков породы, оказавшейся совершенно пустой. Теперь уже не оставалось сомнения, что здесь искать нечего — надо двигаться обратно к стану. Ночь застала разведчиков у костра в закрытом распадке около реки. Кирилл Мефодиевич, поглядывая на закипающий котелок воды, достал плитку черного кирпичного чая, настругал ножом порядочную кучку ароматного крошева и всыпал в котелок.

— Заварим потолще, однако.

— Погуще, — поправил Афанасий.

— Все равно... люблю толстый чай.

— Толстый чай! — Афанасий рассмеялся. — Толстыми бывают люди, деревья, а вы, Кирилл Мефодиевич, чай так называете.