Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

– Вам придется спросить маму – только она знает.

– Не думаю, что она будет рада видеть меня сегодня.

– То есть я должна спросить ее? Добрый вечер, Mamãe, только что весь Милагре узнал, что ты изменяла мужу и всю жизнь лгала своим детям. Так что, если ты не возражаешь, я задам тебе парочку научных вопросов.

– Эла, это вопрос жизни и смерти для Лузитании. Не говоря уже о том, что на кон поставлена судьба вашего брата Миро. – Он повернулся к терминалу. – Попробуйте войти.

Удивленная, она пробежала пальцами по клавишам. Компьютер не отреагировал на ее имя.

– Меня изъяли. – Она обеспокоенно посмотрела на него. – Почему?

– Не только вас. Всех.

– Это не поломка. Кто-то стер файлы ввода.

– Межзвездный Конгресс уничтожил местный банк памяти. Весь. С нами обращаются как с мятежниками. Миро и Кванду должны арестовать и отправить на Трондхейм для суда. Именно это произойдет, если я не уговорю епископа и Босквинью поднять мятеж. Вы понимаете? Если ваша мама не расскажет то, что мне нужно знать, Миро и Кванду отошлют за двадцать два световых года отсюда. Измена карается смертью. Но даже если они просто улетят, это равносильно пожизненному заключению. Мы все умрем или станем глубокими стариками, прежде чем они вернутся.

Эла тупо смотрела в стену.

– Что вам нужно знать?

– Во-первых, то, что узнает Конгресс, когда распечатает ее файлы. Во-вторых, как работает десколада.

– Да, – кивнула Эла, – ради Миро она сделает это. – Она вызывающе поглядела на него. – Знаете, она любит нас. Ради одного из своих детей она могла бы прийти к вам сама.

– Хорошо. Будет много лучше, если она придет. Через час. В кабинет епископа.

– Да, – повторила Эла. Какое-то время она сидела неподвижно, потом встала и заторопилась к двери. Остановилась. Вернулась. Обняла его и поцеловала в щеку. – Я рада, что вы все это рассказали. Рада знать.

Он поцеловал ее в лоб. Когда дверь за Элой захлопнулась, Эндер опустился на кровать, лег на спину и стал смотреть в потолок. Думал о Новинье. Пытался представить себе, каково ей сейчас. «И пусть это было страшно, Новинья, не важно: твоя дочь сейчас торопится домой, уверенная, что, несмотря на боль и унижение этого дня, ты встанешь и сделаешь все, чтобы спасти своего сына. Я готов взять у тебя всю боль, Новинья, если в придачу получу вот такое, полное, нерассуждающее, доверие твоих детей».

16 Ограда