Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

Сида: Возбудитель десколады – не бактерия. Такое впечатление, что он проникает в клетки тела и поселяется там совсем как митохондрии; он делится, когда делится сама клетка. Тот факт, что он сумел перейти на новый вид живых существ спустя всего несколько лет после нашего прибытия сюда, показывает, что он очень легко адаптируется. Он наверняка давным-давно захватил всю биосферу Лузитании. Такой эндемик – перманентная инфекция.

Густо: Если он постоянная часть всех здешних организмов, это уже не инфекция, Сида, это образ жизни.

Сида: Но ведь это не обязательно врожденное – возбудитель может перемещаться. Но ты прав: если это эндемик, тогда все местные организмы, должно быть, отыскали какой-то способ с ним бороться…

Густо: Или адаптировались к нему и включили его в свой жизненный цикл. Возможно, они даже нуждаются в нем.

Сида: Нуждаются в том, чтобы их гены развязывали, как шнурок на ботинке, а потом снова собирали как бог на душу положит?

Густо: Возможно, именно поэтому на Лузитании так мало видов живых существ. Десколада обрушилась на них сравнительно недавно, примерно полмиллиона лет назад, и большинство не смогло адаптироваться.

Сида: Как жаль, что мы умираем, Густо. Другие ксенобиологи будут по уши завалены работой по адаптации и, наверное, не доберутся до этой проблемы.

Густо: Это единственная причина, заставляющая тебя сожалеть о нашей смерти?

Владимир Тиаго Гусман и Екатерина Мария Апаресида ду Норте фон Хессе-Гусман. Неопубликованный диалог, обнаруженный в рабочих записях. Записан за два дня до смерти. Впервые опубликован в «Потерянных нитях понимания». Метанаука, методологический журнал. 2001:12:12:144–45

Эндер добрался до своего жилища только глубокой ночью и почти до утра гадал, что же все-таки произошло в доме семьи Рибейра, особенно после того, как пришла Новинья.

Несмотря на ночное бдение, Эндер проснулся рано. Голова его была полна вопросами, на которые следовало отыскать ответ. С ним всегда происходило такое, когда он готовился Говорить о чьей-то смерти. Он не мог ни на мгновение освободиться от размышлений о том, каким этот мертвый мужчина видел себя сам, о той жизни, которую собиралась прожить эта погибшая женщина. А сейчас были и другие причины для беспокойства. Его волновала также судьба живых.

– Конечно, ты влез в это по самые уши, – фыркнула Джейн, когда он попытался объяснить ей свое настроение. – Ты влюбился в Новинью еще до того, как мы покинули Трондхейм.

– Возможно, мне и нравилась девушка, но женщина зла и эгоистична. Посмотри, во что превратились ее дети.

– И это Говорящий от Имени Мертвых? Теперь ты тоже судишь людей по тому, кем они кажутся?

– Возможно, я влюбился в Грего.

– Ты всегда проникался теплыми чувствами к тем, кто мочился на тебя.

– А Квара? Все они, даже Миро, мне понравились.

– И они любят тебя, Эндер.

Он рассмеялся:

– Людям всегда кажется, что они любят меня, пока я не начинаю Говорить. Новинья более чувствительна, чем другие, и она возненавидела меня раньше, чем я сказал правду.

– В отношении себя ты так же слеп, как и все остальные, Голос, – сказала Джейн. – Обещай, что позволишь мне Говорить о твоей смерти. У меня накопилось много материала.

– Держи его при себе, – ответил Эндер. – Ты разбираешься в людях еще хуже, чем я.

И он принялся составлять список вопросов.

1. Почему Новинья вообще вышла замуж за Маркано?

2. Почему Маркано ненавидел своих детей?

3. Почему Новинья ненавидит себя?