Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

Реку пересекли, сначала ступая осторожно по упавшей в реку старой березе, а затем прыгая с камня на камень. Но перед самым берегом было чистое пространство шириной метров в пять, которое им пришлось преодолевать вброд. Ледяная вода сильно давила на ноги, норовя сбить и унести за собой, и ноги моментально потеряли чувствительность. Они разулись, стоя на большом камне и изо всех сил пытаясь удержать равновесие. Все же лучше немного заморозить ноги, но потом обуть сухие теплые сапоги, чем весь день ходить в мокрой обуви. А в том, что они начерпали бы воды, Матвей и не сомневался – глубина здесь доходила до середины бедра.

Переправились. На берегу быстро обтерли ноги и обулись, стуча зубами от холода. Немного согревшись, пошли в сторону деревни. С этой стороны они входили в деревню возле дома тетки Аксиньи – сухопарой, желчной и всем всегда недовольной. Дом ее располагался на окраине, и сразу за ее огородом начиналась пустошь, на которой росла только короткая травка и редкие кусты чертополоха. Почему-то Матвей всегда считал, что так и должно быть.

Зашли в деревню, прислушались. Тихо. Только Игнашка от волнения часто и шумно дышал. Вышли на улицу, миновав старенький и чуть скособоченный дом Аксиньи. Когда открывали калитку, она пронзительно скрипнула. Так, что слышно было, наверное, на другом конце деревни. Матвей сморщился, но делать нечего, нужно идти. Двинулись по самой середине улицы, не скрываясь. Если вдруг кто чужой есть, он не должен увидеть их крадущимися. Они ведь сироты, которые ищут какой-нибудь еды.

Прошли одну улицу, свернули в проулок, и Матвей вдруг резко остановился. Игнашка не ожидал и врезался в его спину, но Матвей же даже внимания не обратил. Присел на корточки и присмотрелся к чему-то на раскисшей земле. Игнашка заглянул через его плечо и увидел крупные собачьи следы. Много. Спросил севшим голосом:

– Собаки? Откуда?

Матвей приложил ладонь к следу – едва накрыл. Покачал головой отрицательно:

– Это не собаки, Игнат. Это волки. Самые настоящие. И след свежий совсем, не успел еще оплыть. А мы вообще без оружия.

Он поднялся, глянул на враз подобравшегося друга. Все верно, у сирот не может быть винтовок. А в том, что волки в деревне, ничего удивительного – люди ушли, и природа берет свое. Они огляделись настороженно, но никаких волков, конечно, не увидели. Волк – зверь осторожный, человека всеми силами избегает.

Дальше шли осторожнее. Вышли сначала к дому Матвея, посмотрели, послушали – тишина. Затем двинулись дальше. Когда дошли до дома Игнашки, тот засопел: переживает парень. Глянул на Матвея просительно, тот кивнул – пойдем, мол. Он прекрасно понимал чувства друга. Не просто взять и забыть свой дом. А увидеть его пустым и мертвым вообще очень тяжело. Зашли во двор. Игнашка оббил грязь с сапог, поднялся на крыльцо, открыл дверь, шагнул внутрь. Матвей не пошел за ним, не стал мешать другу. Игнашка вышел через пару минут и полез зачем-то на крышу бани. Матвей удивленно наблюдал за другом, но спрашивать ничего не стал. А Игнашка вскоре вылез с чердака бани, сияя довольной улыбкой, скатился по лестнице вниз, подошел к Матвею:

– Захоронка у меня там была. Когда уезжали, не смог незаметно пробраться. А теперь вот видишь, – он протянул Матвею раскрытую ладонь, на которой лежали круглые часы на простой грубой веревочке. Часы были прекрасны! Матвей ни разу в жизни не видел такой красоты. Серебряные (он откуда-то точно это понял), с рисунком на выпуклом корпусе, изображавшем какого-то усатого мужика с шашкой наголо, они приковали его взгляд. Взяв в руки, он нажал на торчащую из корпуса круглую шишечку, и крышка часов откинулась в сторону, показывая белый строгий циферблат с тонкими полосками цифр и бегущей секундной стрелкой. Матвей приложил часы к уху – идут.

Он протянул часы другу, спросил:

– Откуда они у тебя?

Игнашка довольно осклабился:

– Выменял у городского одного, когда с отцом в Бийск ездил.

– А чего ты ему взамен дал?

– А шкурку лисью. Помнишь, я в силки лису взял?

Матвей только головой удивленно покачал. Он всегда знал, что его друг – настоящий проныра. Вышли за ворота, и вдруг со стороны въезда в деревню послышался топот копыт. Они метнулись назад, спрятались за закрытой калиткой, припав к щелям в воротине. Матвей горько пожалел о том, что их следы четко виднелись в грязи. Но с этим ничего не поделаешь.

А топот тем временем нарастал: неизвестный летел по улице, явно торопясь. Наконец показался всадник на кауром жеребце: молодой, щеки разрумянились, из-под картуза выбивались смоляно-черные кудри. Жеребец замедлил шаг, и всадник заозирался удивленно. Почесав в затылке, он вдруг обратил внимание на тянущуюся к калитке цепочку следов. Направил коня к воротам, гулко бухнул в них кулаком, крикнул зычно:

– Выходи, кто ни есть! Где вы тут все, померли что ли?

Подождал чуть, продолжил:

– Выходи, говорю! След только во двор ведет, обратно нету.