Говорят сталинские наркомы

Еще когда обсуждались итоги боевых действий в Финляндии, в частности, результаты применения там новых танков «КВ», Сталин не раз высказывал мысль, что «единицами даже самой лучшей техники стратегическую победу не одержишь». Правильная мысль и, наверное, не мне одному запомнилась потому, что крепко сформулирована.

Но мысль стала фетишем. Она все подавила, она заслонила всю прочую информацию, она повлияла на оценку Сталиным военнополитической обстановки в первой половине 1941 г. Он поверил, что некоторыми уступками Гитлеру, бесперебойными поставками хлеба и цветных металлов и сверхосторожностью (не спровоцировать бы агрессию фашистов, не дать повода для нападения!) он выиграет для нашей страны еще два мирных года, так необходимых, чтобы наладить серийный выпуск новых самолетов, танков, орудий и т. д.

По–моему, это была главная его ошибка в оценке обстановки. Эту ошибку необходимо учитывать сегодня, когда оружие стало во сто крат мощнее и парадоксально изменились понятия «Пространства» и «Времени», возможности стратегического развертывания вооруженных сил и видов транспорта.

Руководители Генерального штаба Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин понимали ошибочность этой позиции Сталина, пытались не раз исправить крупные огрехи, с которыми мы шли к войне, но ничего не получалось. Позже, весной 1944 г. мне довелось говорить об этом с Николаем Федоровичем Ватутиным. Он был серьезно ранен, лежал в Киеве, но не в госпитале, а на квартире у Н. С. Хрущева. По дороге с фронта в Москву, узнав о ранении, я навестил его.

Вспомнили предвоенные дни и доклад руководителей Генштаба Сталину, на котором и мне довелось присутствовать. Вздохнув, Николай Федорович сказал: «Виню себя, что не дерзнул тогда перед Сталиным. Он упрекал Жукова и меня в недальновидности, и что наши предложения привести войска в полную боевую готовность могут спровоцировать нападение немцев, и что этого же добиваются англо–французы… А я не дерзнул твердо возразить».

Этот доклад, да и вообще те последние предвоенные дни мне очень памятны. Меня фактически опять вернули на железную дорогу, но в другом качестве. Как заместителю наркома госконтроля и специалисту–железнодорожнику вменили в обязанность наблюдать за перешивкой железнодорожной колеи в западных областях Украины и Белоруссии, в советских республиках Прибалтики и в Молдавии. Наконец–то это важнейшее дело пришло в движение, развернулись работы широким фронтом, это радовало, и никто не думал, что спохватились мы слишком поздно.

Через несколько дней на моем докладе Сталину присутспюьалп начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и его заместитель Н. Ф. Ватутин. Сталин спросил, как в общем обстоит дело с подготовкой железнодорожных коммуникаций на северо–западном, западном и юго–западном стратегических направлениях.

Отвечаю ему, что даже на основных дорогах колея перешита не полностью. Работы же по развитию выгрузочных районов, то есть постройка или удлинение выгрузочных путей и высоких воинских платформ, улучшение системы водоснабжения локомотивов, ремонта и т. д. — только–только начаты. Выгрузочная способность районов Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии, а также Молдавии по–прежнему очень мала — в три с половиной раза меньше необходимой для развертывания первого эшелона войск Красной Армии.

Сталин выслушал, отдал распоряжение ускорить работы и разрешил мне ознакомить с докладом мое непосредственное начальство. Это был один из негласных законов, строго соблюдавшихся: если задание давал лично Сталин, то получивший задание и выполнивший его мог доложить о нем своему начальнику только по разрешению Сталина. До войны со мной было несколько подобных случаев и в Наркомате путей сообщения и в Наркомате госконтроля. А в войну, когда я стал начальником военных сообщений, подобная ситуация с докладами лично Сталину через голову начальника Генерального штаба стала обычной.

Конечно, Сталин обладал памятью компьютера и нечеловеческой работоспособностью. Конечно, умел в считанные минуты разрешить проблему, над которой иной начальник бился бы неделю. Конечно, личные распоряжения вождя исполнялись беспрекословно и вне всякой очереди. И тем не мене такое стремление решать все и за всех чрезвычайно опасно для любого дела не только прямыми последствиями, но и косвенными, ибо отучивает людей от инициативы.

Во время работы в Наркомате госконтроля СССР мне довелось вплотную познакомиться с некоторыми сторонами деятельности членов Политбюро ЦК ВКП(б). Сталин торопил наркомов с производством новых видов вооружения, боеприпасов и снаряжения, поэтому и нам работы хватало с избытком. Обследовав тот или иной завод или группу заводов, мы, после обсуждения итогов у себя в наркомате докладывали их на Политбюро. Каждый член Политбюро отвечал за определенную отрасль.